Повышение прозрачности обусловлено предположением о том, что знакомство с фактами позволяет каждому сохранять спокойствие. Однако за последние несколько лет я не раз убеждался: доступ к информации не равен пониманию дел. Будучи квалифицированным инженером, я могу прочесть код Linux, но не имею представления, как его модифицировать, чтобы что-то улучшить. На то, чтобы разобраться, как он работает, мне надо много-много времени. Другими словами, прозрачность — это хорошо, но она не всегда обеспечивает ясность.

Несколько месяцев назад я выступал перед родителями студентов Школы дизайна на тему прозрачности и ясности. С переднего ряда поднялся один отец, представившийся профессором английской литературы, и поделился простым методом достижения ясности, которому он обучает своих студентов. Весь секрет в использовании примера. Факты обретают большую содержательность, если подкреплены примерами, которые позволяют слушателям воспринять информацию на глубинном уровне. Пример — то, что необходимо, чтобы прояснить вопрос не только для своей аудитории, но и для самого себя.

Поскольку я привык использовать в работе самые различные технологии, в условиях, когда людям проще отправить e-mail, чем позвонить, мне всегда доставляло невыразимое удовольствие писать идеальные электронные письма. Пока пишешь, письмо становится все лучше и лучше и к завершению полностью излагает все факты (т.е. обеспечивает прозрачность), но недоступно для понимания (т.е. не обеспечивает ясность). По моим наблюдениям предсказать эффективность коммуникации можно по длине сообщения. Длинное письмо, как правило, хуже, а короткое — обычно лучше. Использование меньшего количества слов позволяет сообщению преодолевать более дальние расстояния: в этом случае получателю проще поделиться содержанием письма со своими коллегами.

Я пришел к выводу, что большей ясности можно добиться, точно определив получателя сообщения. Электронные письма могут вводить в заблуждение, если в строке «Кому» или «Скрытая копия» стоит длинный перечень имен. В качестве примера иного подхода могу сослаться на студенческий проект по социальным средствам массовой информации, который я как-то курировал. В рамках проекта была разработана система сообщений, не допускающая отправления сообщения сразу нескольким пользователям. Могу сказать, что я сам предпочитаю отправлять электронное письмо только одному адресату, а не целой толпе, потому что письмо, написанное для конкретного человека, в отличие от «скрытых копий», дает ему понять, что он единственный в целом мире, с кем я в данный момент общаюсь. Возможно, это не самый эффективный способ распространения информации, как заметила Бекки, однако недостаток эффективности, по моему мнению, компенсируется ясностью.

Однажды в ответ на письмо по кампусу я получил сообщение от одного из студентов с темой: «Как правильно общаться с нами, студентами, идиот». Я отправил ему ответное письмо, после чего между нами завязался электронный диалог, который ясно дал понять: несмотря на то что ни мои, ни его письма не способствовали эффективной коммуникации, факт нашего «разговора» друг с другом имел колоссальное значение.

Необходимость в традиционных средствах коммуникации, таких как собрание в муниципалитете или электронная рассылка по кампусу, время от времени возникает, но меня сильнее привлекает простота общения между двумя людьми. Такая беседа отличается высокой скоростью передачи информации, интерактивностью, вовлеченностью собеседников и, если слегка затронуть финансовый аспект, *дороговизной*. Тем не менее я считаю, это самый серьезный инструмент, имеющийся в распоряжении лидера, и лучший шанс донести свою мысль. Как на недавней конференции выразился один мой коллега, «меньше презентаций, больше обсуждения». Люди хотят поговорить, а сделать это в оф­лайновом или даже онлайновом формате весьма трудно. Даже во время лекций я нередко хожу по залу или между рядами, чтобы быть ближе к студентам и вовлечь их в диалог.

Сегодня я стараюсь минимизировать ведение блогов и рассылку электронных писем, к которым я так благоволил в начале президентства в RISD. Поскольку я не могу встретиться с каждым лично, то нередко прошу своих подчиненных распространять информацию по школе. Хотя такой способ сложнее и менее эффективен по сравнению с электронной почтой и сообщение в процессе передачи может несколько видоизмениться, оно все же передается с нужным контекстом и напрямую. В итоге трудная для понимания информация, сообщаемая знакомым человеком, воспринимается, как правило, лучше.

Помню интервью, которое я давал Джону Хокенберри в виртуальном пространстве Second Life в период его расцвета. Мой аватар неуклюже «спустился» по ступенькам и уселся в аудитории, где собралась еще примерно сотня других аватаров. Несмотря на определенную степень вовлеченности — я видел «себя» среди толпы других виртуаль­ных людей, — чего-то недоставало. Каждая деталь была тщательно проработана — от прядей волос, влажных от близости к воде, до визуальных признаков ветра или кондиционера, — но при всем завораживающем очаровании виртуальные миры не в состоянии передать физическую теплоту объятия, переливы смеха и несравненное чувство единения, которое дарит общение с людьми в реальном мире.

Эмотиконы (смайлики) — прекрасное средство борьбы с бездушностью рассылаемых нами электронных писем. Трудно представить себе руководителя крупной компании, отправляющего письмо со смайликами, но без них трудно прочувствовать эмоции, наполняющие электронное сообщение. В 1980-х гг., примерно в то время, когда появились первые эмотиконы, — не забывайте, кому-то ведь пришла идея наклонить голову и углядеть улыбающееся лицо в :-) или 8ˆ), — мой научный руководитель в MIT пристрастился заменять выражения лиц со скобочками такой записью: (улыбка). Оно точно передает смысл, к тому же без излишней фамильярности, присущей смайликам. Не такая уж плохая идея, правда? (улыбка)

Во время мирового финансового кризиса 2008–2009 гг. мне приходилось часто выступать в кампусе. К выступлениям я тщательно готовил слайды, которые, по моему мнению, должны были отражать суть моих слов. Позднее, правда, я осознал, что аудитория обращает внимание не столько на графику, сколько на тон изложения. Эндрю Блау, футу­рист и один из президентов компании Global Business Network, однажды сказал мне, что перед выступлением он представляет, будто его слушатели не говорят по-английски, даже если оно проходит в Соединенных Штатах. Так ему проще помнить о важности интонаций, жестов и голосовых акцентов, повышающих успешность рассказа. Его замечание еще больше убедило меня в том, что слова, цифры или картинки менее важны, чем ваша манера изложения.