— Эта ваша? — и глаза такие огромные. С «Камазом» наверняка мои шансы повысились бы вдвое.

В машине не стал помогать ей с ремнем, она и так от каждого жеста в ее сторону дергалась. Просто подождал, пока она возилась, делая вид, что ищу музыку, но как только она справилась, все выключил. Не люблю шум в машине — отвлекает от мыслей и снижает внимание в сложных ситуациях.

Навигатор пробурчал, что доедем за сорок минут, если на МКАДе кто-нибудь об кого-нибудь не грохнется за это время. Ну и отлично.

Соня сидела, вцепившись в сумку, как будто я ее заманил, чтобы ограбить.

Неужели я такой страшный, а?

Решил разбавить напряженную тишину:

— Что за лекарство такое редкое?

— Экрустил, — покосилась на меня и снова замолчала.

Хм… Вот сейчас бы не опозориться, а то Владу по ушам за незнание матчасти надавал, а сам…

— Это ведь дженерик? Оригинал Эпталиум?

— Да, все верно.

— А чем он не подходит? В той аптеке он должен быть. Ценой?

— Вообще да, он в два раза дороже, но сейчас и его бы купила… — Соня вздохнула. — Но маму от него тошнит.

— Так это не вам! — выдохнул с облегчением. Лекарство я знал, и лечили им от очень неприятных состояний. — Кстати да, я слышал, многие жалуются на тошноту. В дженериках используется другой тип наполнителя, поэтому они могут переноситься легче…

— Вы врач? — спросила она с подозрением. Да что ж такое, что ни скажу — все не так!

— Нет, я… фармацевт.

В ответ я получил еще более недоверчивый взгляд и мысленно треснул себя по лбу. Фармацевт он! На «Хаммере». А вон на той красной «Ауди» впереди наверняка санитарка едет.

— В общем, я советую попробовать другой дженерик — Артелин, он с тем же составом, и у нас никогда не бывает с ним перебоев! — бодро закончил я. Палиться, так с музыкой.

Но она не зацепилось за это «у нас». Просто достала телефон и записала название.

— Спасибо большое, — и снова ничего не спросила. Ни про «у нас», ни про фармацевта. Ей вообще не интересно? И не смотрит на меня, старательно вглядываясь в оттенки серого пейзажей МКАДа.

Как-то не привык, что женщины меня настолько демонстративно игнорируют.

У меня самого не получалось толком на нее посмотреть. Ехали шустро, почти не застревая, от дороги отвлекался редко, только и ловил, что проблеск взгляда, поворот головы и то, как она маленькими пальчиками что-то набирала в телефоне.

Она вызывала у меня нездоровое какое-то умиление.

Следующий раунд неловкого молчания прервала уже Соня — я слишком увлекся размышлениями, почему она так от меня шарахается.

— Я даже не подозревала, какие просторные эти машины внутри. Как будто внутри она больше, чем снаружи.

— Ну я большой, так что и машина мне нужна большая.

— А мне больше нравятся такие маленькие машинки, — она показала на мелькнувшую в соседнем ряду «Микру». — Уютные.

— Вы и сама маленькая, а я в такую не помещусь.

— Какая ж я маленькая, — почти весело хмыкнула Соня. — Я же толстая.

Алярм! Алярм! Женщина говорит, что она толстая — нельзя такого допускать!

— Конечно, маленькая, — отозвался убежденно. — Могу доказать.

Я протянул к ней раскрытую ладонь, и Соня автоматическим каким-то детским жестом поднесла свою лапку к моей руке. Таких лапок в моей могло поместиться штуки четыре.

Разница в размерах сразу бросалась в глаза.

А вот то, что у нее на щеках вспыхнул румянец — я совершенно точно знаю, о чем она подумала в свете разговоров про размеры!

Это любимый вопрос флиртующих со мной женщин.

Но эта молчит, держится, не задает.

Может, потому, что не флиртует со мной?

Соня еще раз нервно посмотрела на экран телефона. Я тоже покосился на время:

— Успеваем. Но если что — съездим в другую аптеку. Уверен, что это не единственная пачка на весь город.

— У вас же дела. Я сама, — твердо говорит она.

Да что ж она сопротивляется любой помощи-то?

И почему меня это так задевает?

Зачем я согласилась, ну зачем?

Каждая секунда в машине с этим… Юлианом была как в аду на хорошенько разогретой сковородке. И тянулась столетия.

Я не знала, куда смотреть, куда себя деть, что говорить.

Как бесконечно неловкая поездка в лифте с соседями, которые вошли в подъезд, когда ты подпевала и пританцовывала под музыку в наушниках.

Просто в тот момент я представила, что мама полночи будет стонать и «умирать», велит вызвать скорую, все равно откажется ехать в больницу, когда она уедет, заставит каждые полчаса приносить ей успокоительный чай, уснет к утру, а я пойду на работу… В общем, мозги у меня выключились, и я согласилась — на метро я бы точно не успела до закрытия.

Теперь я еду в совершенно крышесносной машине, в которой я на всякий случай боюсь вообще ко всему прикасаться, в тепле и быстро, но с каждой минутой становится яснее, что этот мужик ко мне подкатывает.

Ему же лет пятьдесят, наверное. И у него борода. И он лысый. И огромный. Он этой лапищей меня прибить может, даже если просто отмахнется. Ну как, как я могла так попасть? Я ведь подумала, что он и правда помочь хочет, а не с далеко идущими намерениями.

Покровители дорог были на моей стороне, и я почувствовала, как меня отпускает напряжение, когда увидела табличку на доме «Парковая улица», а следом — вывеску социальной аптеки.

Машина затормозила прямо напротив входа, и я радостно дернула дверцу, даже забыв отстегнуться. Как всегда, запуталась в ремнях, и, пока возилась, Юлиан вышел, открыл дверь и подал руку.

— Спасибо! — я оперлась, но тут же отпустила его ладонь, едва ступила на твердую землю. — И спасибо за помощь!

До закрытия оставалось больше двадцати минут, мы успели.

— Я прослежу на всякий случай, — и Юлиан снова открыл мне дверь, пропуская вперед.

Под его суровым взглядом я купила все-таки таблетки и даже взяла про запас посоветованный дженерик. Повернулась, отступая назад, потому что он оказался слишком близко. Терпеть не могу эту современную моду на бороды. Он же вроде не юный хипстер, зачем ему? Или у него борода еще с прошлой моды в семидесятых осталась?

— Все кончилось хорошо, большое спасибо.

Но Юлиан не спешил отступать с дороги.

— Соня, можно я на ты? Ничего? — но он не дождался ответа. — Если ты не торопишься, давай заедем куда-нибудь в ресторан? Поужинаем, поговорим…