— Лиль, ну что ты так медленно? — обернулась ко мне Иринь и сердито прикрикнула.

— Это не я, сестрица! Это Уголек, — повинилась я, стараясь придать голосу детскую обиженность. Ой, нехорошее дело это — изображать ребенка, но порой приходилось мне отводить так глаза старших. Уж больно неразумной иногда меня считали, оберегали сильно, а в душе не хотела я такой балованной быть. И с мужем будущим мечтала близкие отношения построить, лишенные сухих нравоучений старшего, но Василе Дракул вряд ли когда-нибудь увидит во мне что-то большее, чем княженьку Лиль.

— Так скажи ему, чтобы быстрее бежал, — сердито крикнула сестра. Страх ее и мне передался, лес уже не был спокойным, что-то гналось за нами по пятам, дышало в спины. Валашские воины окружили нас в кольцо, и тут Уголек совсем взбесился: заартачился, застриг ушами нервно и встал.

Тут уже не выдержал воевода княжеской дружины, дернул на себя поводья и подъехал ко мне, недобро глядя:

— Враг близко, княжна. Не можем мы останавливаться, — пробасил бородатый мужчина, силищей своей, превосходящий самого Василе.

— Не я это, воевода. Конь мой сопротивляется, — виновато ответила на его слова, но по глазам поняла, что не верит. Хоть коней и считали умнее собаки, но в то, что Уголек у меня особенно умный, никто не верил.

— Мне велено вас доставить в безопасное место живой и невредимой. Ежели коня не усмирите, то поедете со мной, а животину вашу бросим здесь.

Я тяжело вздохнула и натянула поводья, помыкая Уголька к движению, но упрямец стоял как вкопанный и не собирался никуда скакать. И что же делать? Воевода меня скрутит, да силой утащит, хоть обревись на плече у мужчины. Что ему мои проклятья, когда сам Дракул ему будет демоном мщения, если случится со мной что. Но куда я без своего друга?!

— Княжна? — терял терпение воин.

Я отпустила поводья и стала медленно слезать с коня, но как только носок моего сапожка коснулся земли, перед глазами расцвели алые цветы, запестрели, рассыпались лепестками и открыли мне картину страшную.

И тут из леса выпрыгнули преследователи — воины песков, Ордынские кошки. Обнажили сабли, да и кинулись на валашских войников. Воевода закрыл нас собой и сразу принял бой, но я схватила сестру за руку и проговорила:

— Уходить нам надо, Иринь. Убьют нас здесь. И Василе с Больдо убьют.

— Ты что такое говоришь, накличешь беду, неразумная!

— Видела я, — понизив голос, ответила сестре. — А успеем к князю — спасем их.

Иринь сжала другой рукой поводья. Думать было некогда, ордынцы вот-вот могли прорвать оборону валашцев.

— Веди нас, Лиль. Доверюсь твоему дару, — кивнула сестра и забралась на своего коня. Я тоже быстро вернулась на Уголька, сосредоточилась на извилистой тропинке, что должна была вывести нас к князю и пустила коня вперед. Сам водчий дорог Велес благоволил нам, освобождая лазейку для побега. Так мы и скрылись в чащобе, но коней гнали вперед до тех пор, пока не выскочили на поляну. Ту самую, что увидела я в своем видении. Не было на ней еще кровавой земли, а тела мертвые принадлежали лишь ордынцам.

Появление девушек не осталось незамеченным, и Василе воспользовался замешательством, убивая последнего вражеского воина.

— Успели? — спросила Иринь.

— Еще не все, сестрица, — чужим голосом ответила я и быстро соскочила с Уголька. Самое страшное еще было впереди, и я неслась к Василе, так быстро, как могла. Он опустил окровавленный меч и смотрел на меня со странной смесью эмоций: от злости и раздражения до проступающей нежности. Я подбежала к князю и крепко обняла его, молясь богам, что не ошиблась в своем видении, не исказила своим умом послание. Василе дрогнул, но не оттолкнул, хотя боялся дотронуться до меня. От него шел запах смерти: теплой крови и стали, но сила его успокаивала, поэтому не раздумывая, я вжалась сильнее в грудь, где обрывком висела кольчуга и вскрикнула от дикой боли, что пронзила мое плечо.

Но не его сердце.

Больдо молниеносно запустил нож в сторону деревьев откуда вылетела стрела. Ветки там хрустнули, и ордынец упал мешком. Краем глаза я уловила, что Больдо спрятал Иринь в своих объятиях.

— Лиля, — хриплым голосом позвал меня Василе, убирая с лица прилипшие волосы. Меня уже кинуло в жар и дышалось с трудом, вот-вот и в чертог темный уйду, в беспамятство. Я заглянула в серые глаза и слабо улыбнулась.

— Успела, — одними губами прошептала я и закрыла глаза.

Иринь нежно касалась моего лица. Проводила влажной тряпицей, что-то шептала. Плечо жгло раскаленным железом, но постепенно боль утихала, выпитая теплом сестры.

Я открыла глаза и встретилась со стальным взглядом князя. Он сидел подле меня и стирал с лица пот, что покрывал каплями от жара тела. Ткань шатра колыхалась от сильного ветра, будто сама природа злилась на неразумных людей, что посмели пролить кровь во владениях Ярило. Сестры не было, она проскользнула внутрь и присела с другой стороны и глянула на князя.

Значит, это он обо мне заботился.

— Ухожу, княженька, — пробасил Василе и снова посмотрел на меня. Тот же холодный цвет, уверенность воина, но неведомая теплота зазмеилась красной каймой по цветному круга глаза. Еле уловимая, но я рассмотрела. Словила «змейку» и ухватила за «хвост». Нет, княже, теперь я знаю, что вы не так бессердечны.

— Позаботься о своей неразумной сестре, а потом расскажи мне, как идет заживление.

Как только Василе вышел, Иринь уставилась на меня строгим взглядом, хуже отцовского прожигая:

— Неразумная… Да, дуреха ты, Лиль! Кинулась под стрелу! О чем ты думала?

— О жизни думала. О нашей и о княжеской, — сердито проговорила в ответ. — Видение мне было, что спасать надо Василе Дракула, иначе не жить нам всем. Всему Новгороду, да московичам. Нашим друзьям булгарам и всем добрым соседям. Орда идет вместе с пустынным ветром, и только Василе их остановит.

Иринь ахнула, прижав ладонь к раскрытому от удивления рту, и мотнула головой.

— Зачем идут они, Лиля? Не уж-то нет души у них. Грабят же обозы каждый урожай осенний.

— Не знаю, Иринь, но не за товаром они охотились. Князя они убить хотели не из-за страха, а почему неведомо мне, сестрица. Знаю только, что нельзя колесо Судьбы останавливать: раз стрелу выпустили, значит, в цель она должна попасть, а вот в какую — выбор это наш.

— Значит, ты на себя удар Судьбы приняла, — не спрашивала, а утвердительно Иринь говорила с лукавой улыбкой. — Защитила своего князя. Неужели по нраву он теперь?

Соврать хотела, да зачем от сестры-то скрывать. Изменилось что-то между нами. И забота его нежная сердце мое согрела.

— Коркой соляной у него сердце покрыто, будто в огненных лесах самой Нави побывал. Кровоточило оно от боли душевной, а потом и в прочный щит соли укрылось. Не его вина, что жесток он.

— Кто ты и куда дела сестрицу мою Лиль? — рассмеялась Иринь и ущипнула меня за руку. Когда ты такая мудрая стала, а?