Не лучшее начало знакомства, но теперь уже ничего не поделаешь. Вампирочке придется смириться и потерпеть пару недель, пока метка не исчезнет, освободив Ноа от неукротимого желания и собственнических замашек.

— Сержант Райт, я так больше не могу, — простонал застывший в дверях Майк, — ваша заключенная меня с ума сведет.

Обреченный взгляд и кислая рожа молодого копа вызвали у Ноа раскатистый смех, который наполнил пустое помещение, отдаваясь эхом от бетонных стен.

— Майк, она всего лишь девчонка…

— Всего лишь? Да она за последние полчаса успела поднять на уши пол участка. Ввязалась в драку, поругалась со всеми заключенными, а сейчас сидит и горланит песни со своими соседками.

— В какую, мать его, драку? Ты куда, бл*, смотрел? С ней все в порядке? — нахмурившись, Райт, дождался, когда испуганный его реакцией парень кивнет, затем стащил с рук перчатки и бросил их на деревянный пол, — спустись вниз и проследи, чтобы ее даже пальцем не тронули. Я скоро буду.

— Есть, сэр!

На то, чтобы смыть с себя пот и переодеться у Ноа ушло около пятнадцати минут. В участке его ничего не держало. Заберет свой «леденец» и уедет домой

отсыпаться…

Вот только стоило ему переступить порог изолятора и услышать как их частая гостья мама Зола красивым, бархатистым тембром исполняет гимн всех стриптизерш «You can leave your hat оп», а его клыкастик страстно извивается, держась за прутья решетки и не отрывая глаз от стоящего напротив и пускающего слюни Майка, настроение скатилось на самое дно. Будто что-то вспыхнуло внутри, обожгло пламенем внутренности. Ладони сжались в кулаки, а выросшие вместо ногтей когти впились в кожу.

Один взгляд на чертовку вышибал из легких воздух. Только вот танцевала она не для него. И это злило до зеленых бесов в глазах.

Похожее чувство он испытал, когда Сойер вцепился в ее короткий топ своими жирными пальцами. Долго он после этого не прожил.

— Майк, выйди, — раскатисто прорычал Ноа и в камере образовалась оглушающая тишина.

Энджи и мама Зола оказались мировыми девчонками. И, если оборотница понравилась мне практически сразу, то к мулатке пришлось хорошенько присмотреться. Вернее спеться.

Услышав, как я, страдая от «одиночества и непонимания», затянула свою любимую песню — «Respect», героиня которой, требует уважения к себе, мама Зола оттаяла и присоединилась.

Потом было еще несколько довольно известных композиций, которые подхватили уже все обитатели изолятора, включая тролля и козлоногих, а закончилось все тем, что Энджи начала учить нас с мамой танцевать стриптиз, используя вместо пилона прутья решетки. Ну а я, в свою очередь, решила подразнить старину Майки, который прилип к нашей камере, словно репейник, и не отходил ни на шаг.

Все равно делать было нечего, а до появления Куки, по меньшей мере, еще полчаса. Пока разыщет адвоката, пока доедет, пока все бумаги оформят…

Ни громкое пение, ни хлопки из соседних камер не заглушили для меня тяжелых шагов, раздавшихся у входа в изолятор. Я была словно настроена на этот звук. Ждала его. Считала секунды. И даже не подозревала об этом.

То место, где находилась волчья метка резко заныло, по телу разлилась приятная нега, а мысли в голове заволокло туманом.

Грубый голос, отдавший приказ Майку покинуть изолятор, прошелся по нервам зябким холодком.

Желтоглазый мудак, которого я при первой встрече приняла за барыгу, успел принять душ и переодеться.

Заляпанные кровью джинсы и футболку сменили черные полицейские штаны с карманами по бокам, и чистая серая футболка с эмблемой полицейской службы Оттавы, — ее я узнала сразу, у отца на форме такая же, — а на плечах появилась кобура.

Поравнявшись с нашей камерой, он подмигнул моим соседкам, а встретившись со мной взглядом скривил красивый рот в циничной усмешке.

— Скучала, сладкая?

— Как видишь, нет, — развела я руками, и расплылась в ответной фальшивой улыбке,

— мы с Майки прекрасно развлекались, пока ты, своим появлением, не испортил все

веселье.

— Собирайся, сейчас поедем ко мне и сможешь продолжить. Поверь, в отличие от «Майки», я буду не только глазеть.

— А не пошел бы ты?

— Есть второй вариант. Остаешься здесь до утра, — развел он руками, демонстрируя полное безразличие к моему выбору.

— Ты не имеешь права меня здесь держать. Ты даже не представился. Откуда мне было знать, что ты полицейский, и у вас проходит какая-то операция. Мой адвокат тебя по стенке размажет, да еще и моральную компенсацию взыщет.

— Кто-то, я смотрю, «Закон и порядок» пересмотрел?

— Кто-то прыгает выше своих полномочий?

— А может, кому-то снять номер и уединиться? — влезла в нашу перепалку Энджи, — правда, ребят, вы забыли где находитесь? Выступление поинтереснее, чем «Цирк дю Солей».

— Вот еще, с этим волчарой уединяться. Я себя не на помойке нашла, — фыркнула я и отошла на шаг от решетки. Кто знает этого психа, кинется еще, а я от бешенства не привита.

— Как хочешь, леденец, — пожал плечами парень, — я хотел предложить тебе комфортные условия своей спальни, а ты выбрала вонючую камеру.

— Имела я… в виду тебя и твое предложение! — прозвучало как-то неуверенно, даже для моего уха.

Не знай я, что Куки на подходе, может, и задумалась бы, ведь где-то там, внутри, под жгучей ненавистью, я вновь переживала те секунды, когда его клыки были глубоко в моей шее, а твердая плоть упиралась в мою попку…

— А вот я бы не отказалась, — протянула развалившаяся на досках Энджи, — зачем тебе эта крошка, я умею намного больше.

Взгляд копа метнулся в ее строну, медленно прошелся по красивому лицу и ладному телу, и я почувствовала, как внутри все похолодело и напряглось.

— Прости, рыжик, но ближайшие пару недель я практикую моногамию, — и что это значит? — увидимся утром, Лоллипоп.

— Мечтай, псина! — прокричала я ему вслед и показала два средних пальца.

Думаю, каждому знакомо такое чувство, когда пора бы поспать, зеваешь безостановочно, даже уже глаза закрыл и приготовился, но тут в голову начинают лезть тревожные мысли и о сне можно благополучно забыть.

Энджи, лежа на досках, тихонько посапывала. Мама Зола, привалившись щекой к стене, храпела, как раненый в ягодичную мышцу бегемот. А я слушала эту какофонию звуков и переживала за оставшегося без ужина и моих вечерних обнимашек Шабо. Пережить-то он, конечно, переживет, но вот мстить будет долго и со вкусом.

Мой рыжий персидский котяра, помимо основного, носил еще с десяток имен, среди которых чаще других упоминались — «Кусок шерсти», «Вонючка» и «Злодей», и поверьте, все они были заслуженными.