Я понимал, что доставляю ей неприятности, и меня этобеспокоило. Но объяснение было простым: я нуждался в ней, я скучал по ней идействовал как последний эгоист.

Всего лишь неделю тому назад я отправил ей письмо, написанноев моем городском доме на Рю-Рояль. Надо заметить, что, несмотря на перемены всудьбе, почерк мой остался прежним.

«Дорогая Меррик!

Да, за окном своей комнаты ты видела именно меня. Поверь, уменя и в мыслях не было пугать тебя, я хотел лишь умерить собственные муки,найти утешение в том, что вижу тебя и будто бы служу тебе ангелом-хранителем.Так что прости, если сможешь, что я слонялся под твоим окном едва ли не всюночь.

Моя душа взывает к твоей с одной просьбой. В письме не могунаписать, какой именно. Пожалуйста, назначь мне встречу в каком-нибудь людномместе, где ты будешь чувствовать себя в безопасности. Выбери сама и направьответ на этот номер почтового ящика. Я не замедлю откликнуться. Меррик, простименя. Если ты попросишь разрешения на встречу со мной у старшин или Верховногоглавы ордена, они его, скорее всего, не дадут. Прошу, прежде чем предпринятьтакой шаг, позволь поговорить с тобой хотя бы несколько минут.

Твой вечный друг в Таламаске

Дэвид Тальбот».

Я понимал, что совершаю неизмеримо дерзкий и эгоистичныйпоступок, и все же перед рассветом опустил конверт в железный почтовый ящик вконце подъездной аллеи.

Ее ответ, исполненный не заслуженной мною любви, содержал имножество мучительных для меня подробностей.

«Не могу дождаться встречи с тобой. Поверь, какие бынеожиданности ни сулила мне эта встреча, сквозь завесу таинственности янепременно увижу того Дэвида, которого всегда любила. Ты был мне отцом, когда януждалась в нем, а потом стал верным другом. И после твоей метаморфозы я виделатебя много раз, хотя ты об этом часто не подозревал.

Я знаю, что с тобой случилось и кто сейчас тебя окружает.Кафе “Лев” на Рю-Сент-Анн. Ты еще помнишь его? Много лет тому назад, еще допоездки в Центральную Америку, мы там обедали. Тебя очень тревожило нашепутешествие в непроходимые джунгли, и ты категорически возражал против него.Помнишь? Кажется, я даже прибегла к колдовским чарам, чтобы уговорить тебя.Уверена, ты об этом догадывался.

Несколько вечеров подряд я буду приходить туда каждый вечерв надежде на встречу с тобой».

Она подписала свою записку точно так же, как я: «Твой вечныйдруг в Таламаске».

Я поставил собственные интересы выше любви и долга поотношению к ней. И испытал облегчение от сознания того, что шаг уже сделан.

В прежние времена, когда этот осиротевший ребенок,заблудившийся в бурю, эта маленькая скиталица однажды вечером пришла ипостучалась в нашу дверь, подобный поступок с моей стороны показался бынемыслимым. Она сама была моим долгом.

– Наши стремления совпадают с твоими, – объяснялдевочке в тот далекий вечер в Оук-Хейвен Эрон, жестом старшего брата откидываяс ее плеча мягкую каштановую прядь волос. – Мы стараемся сохранить знания.Мы пытаемся сберечь для потомков историю. Мы занимаемся исследованиями и надеемсямногое постичь.

Он в очередной раз тихо вздохнул, что было совершенно нанего не похоже.

– А что касается твоих белых родственников, Мэйфейров изСадового квартала, как ты их абсолютно правильно называешь, то должен сказатьтебе, что мы знаем о них, – признался он, к моему удивлению. – Однакомы тщательно храним известные нам тайны, если только долг не велит раскрыть их.Долгая история этой семьи сейчас не имеет для тебя значения. Жизни ее членовпереплетаются между собой, как колючие лианы, навеки опутавшие одно и то жедерево. Вполне возможно, твоя собственная жизнь сложится так, что ты не будешьиметь никакого отношения к тем горестным событиям. Сейчас нас занимает толькоодно: что мы можем для тебя сделать? И когда я говорю, что ты всегда и во всемможешь на нас рассчитывать, это, поверь, не праздные слова. Как совершенносправедливо заметил Дэвид, отныне мы становимся твоей семьей.

Меррик задумалась. После стольких лет, проведенных вобществе одной только Большой Нанэнн, ей нелегко было осознать и принятьсказанное. Но ведь какая-то сила все же привела девочку в орден и побудиладовериться нам еще до того, как она здесь появилась.

– Большая Нанэнн верит вам, – словно отвечая наневысказанный мною вопрос, сказала Меррик. – Большая Нанэнн велела мне прийтисюда. Она увидела еще один свой сон и, проснувшись до рассвета, позвонила вколокольчик – так она всегда призывала меня к себе. Я спала на веранде. Войдя вспальню, я увидела, что Большая Нанэнн в белой фланелевой рубашке стоит возлекровати. Она все время мерзнет, знаете ли, поэтому даже в самые жаркие ночинадевает фланелевую рубашку. Большая Нанэнн велела мне сесть и выслушать, чтоей приснилось.

– Расскажи об этом, дитя, – попросил Эрон.

Странно, почему они не поговорили об этом до моего приезда?

– Ей приснились вы, мистер Лайтнер, – сказала девочка,глядя на Эрона. – Как будто вы вместе с дядюшкой Джулиеном – тем самым, изгородского клана белых Мэйфейров, – пришли и присели рядом с ее кроватью.Дядюшка Джулиен много шутил, рассказывал какие-то истории, радовался, чтоприсутствует в сне Большой Нанэнн. Так она сказала. Дядюшка Джулиен велел мнеприйти прямо сюда, к вам, мистер Лайтнер. А еще он предсказал, что чуть позжездесь появится и мистер Тальбот. Дядюшка Джулиен говорил по-французски, а вы вто время сидели на стуле с плетеной спинкой, улыбались и кивали Большой Нанэнн,а потом принесли ей чашку очень сладкого кофе со сливками, как раз такого,какой она любит. Не забыли и одну из ее любимых серебряных ложечек. У БольшойНанэнн была тысяча серебряных ложечек не только во сне, но и наяву. Потом высели на кровать, покрытую лучшим в доме пледом, взяли Большую Нанэнн за руку,на которой были все ее лучшие кольца – сейчас она их больше не носит, знаетели, – и сказали: «Пришли ко мне маленькую Меррик». А еще вы пообещали ейзаботиться обо мне и сообщили, что сама она скоро умрет.

Эрон, явно впервые услышавший от Меррик столь странноеповествование, был поражен.

– Должно быть, это сказал дядюшка Джулиен, – мягковозразил он. – Откуда мог я узнать такую тайну?

Я на всю жизнь запомнил его протест, поскольку не впривычках Эрона было признаваться в собственном незнании и уж тем более такгорячо настаивать на своем.

– Нет-нет, это сказали вы, – не согласилось с нимпрекрасное дитя. – Назвали день недели и даже час. Он еще ненастал. – Она снова задумчиво взглянула на портреты. – Не волнуйтесь.Я знаю, когда это должно случиться. – Внезапно ее лицо погрустнело. –Мне не удержать ее рядом навечно. Les mystиres[Les mystиres (фр.) – тайны,загадки.] не будут ждать.