Я в двух словах рассказала подруге о несостоявшейся карьере.

– Ясно, наверняка на твое место нацелился кто-то из ееродни, для нее это святое, хотя родственнички уже не один раз ее здоровокидали. Ну и черт с ней, значит, это не твое! Проживешь пока, надеюсь, ты ещене все бабки растратила?

– Нет, что ты... Ладно, Кристя, хватит трепаться.Приезжай скорее!

И я стала продумывать, чем накормить Германа. Поесть онлюбит, ест много, но не противно. И лучше всего приготовить именно обед, ссупом. Придет мужик после трудового дня... И тут я сообразила, что в новойквартире у меня практически ничего нет. Ни специй, ни постного масла, пусто,хоть шаром покати. Время было еще не очень позднее, а за углом недавно открылиогромный супермаркет, и поскольку я осталась без машины, то закупки надоначинать немедленно. У лифта я столкнулась со своим соседом. Он взглянул на меняс некоторым недо-умением.

– Здравствуйте! – первой поздоровалась я.

– Это вы – моя новая соседка? Странно, я всегдаобращаю внимание на рыжих женщин...

– А, просто я временно была нерыжей, – соврала я сходу. Наличие Германа вовсе не отменяло интересак такому соседу.

– Далеко ли собрались в такой час с сумками?

– Да в супермаркет. Дом пустой, как...

– Могу подвезти, я тоже за продуктами, как-то всеподъелось, народ вечно толчется...

Мы спустились к его синему «шевроле».

– Как удачно, что мы встретились, по крайней мере, ясмогу купить побольше.

– Рад быть полезным такой красивой женщине.

Ого!

– А мы, между прочим, не знакомы. Соседям надо знатьдруг друга хотя бы по имени. Я Егор.

– А я Даша. Очень приятно.

В супермаркете мы разошлись по разным отделам, договорившисьвстретиться через полчаса у его машины. Раз я сейчас при моторе, надо купитьчто потяжелее. Соль, сахар, бутылки, соки. У полки с бакалеей я наткнулась наЕгора, который загружал тележку макаронами.

– Почему именно «Макфа»? – полюбопытствовалая.

Он как-то озадаченно взглянул на меня.

– А черт его знает. Просто попался на рекламную удочку,эту самую «Макфу» рекламируют везде, я и клюнул. Но она и вправду вкусная. А выпробовали?

– Нет, я как раз не люблю то, что навязывают.

– Вы умная. А я вот как идиот покупаюсь на все,—очаровательно улыбнулся он. – Но макароны моя страсть. Я работал одновремя в Италии и пристрастился... Кстати, обязательно приглашу вас как-нибудьна спагетти.

– Спасибо, с удовольствием.

Я тоже бросила в тележку две пачки макарон. Пока не «Макфы».Сперва попробую у него. Да, рыжие волосы вместе с Зюзюкой творят чудеса. Дваприглашения от совершенно охренительных мужиков за один день – это круто!Это начало новой жизни.

Егор не только довез меня, но и доволок мои неподъемныесумки до двери.

– Спасибо огромное, Егор! Я ваша должница! И тожекак-нибудь приглашу вас, скажем, на чай с домашним печеньем.

Он посмотрел на меня каким-то странным взглядом и улыбнулся.

– Спасибо, но я не ем сладкого.

– Счастливый человек, – засмеялась я.

Эх, надо было мне сразу сказать, что я не ем макарон. Онрешил изящно установить между нами дистанцию. Мол, до супермаркета подвез,сумки допер, и хватит... Хотя зачем тогда приглашал на макароны? Да понятно, унего вид такой... гламурный, а там такие, как я, не котируются. Отгламурненьких надо держаться подальше, у них шутки какие-то... Ну их в баню! Уменя есть теперь Герман, и пусть спрячутся все другие. Егор ему небось толькодо плеча, и вообще...

Распаковав сумки, я разложила покупки по шкафам, дав себеслово в новой жизни и в новой квартире никогда не бросать неразобранные пакеты,не оставлять на потом наведение порядка, словом, жить жизнью аккуратной рыжейстервы. Но, проделав все это, я обессилела. Быстренько приняла душ и завалиласьспать, не забыв вытащить из сумки Зюзюку и поцеловать ее на ночь. Однако силвернуть ее в сумку уже не осталось. Я сразу уснула.

Проснулась я от странного звука – как будто кто-токряхтел. Что за черт, неужто телевизор забыла выключить? Я встала и поплеласьсперва в туалет, потом в гостиную. Телевизор не работал. Видно, померещилосьчто-то. Я прислушалась. Кряхтенье повторилось, но звук шел из спальни.Привидение, что ли, в этой квартире водится?

Я вошла в спальню и увидела на тумбочке Зюзюку.

– Чего по ночам бродишь? – раздался старческийголос.

Я обмерла.

– Не бойся, это я, Зюзюка!

Кажется, я сплю!

– Тебе бабка твоя что говорила? Всегда держи Зюзюку присебе, а ты... Запихнула в сундук на много лет, меня там моль побила, и я уждумала никогда не проснусь, но ты все ж таки одумалась и привела меня вбожеский вид, даже вон горошком украсила, а тут как раз срок подошел...

– Какой срок? – обалдело прошептала я. Мнепочему-то совсем не было страшно, а только безумно интересно. Наверное, явсе-таки сплю.

– Ничего ты не спишь! Все это наяву! В роду твоей бабкиколдуньи были, вот одна из них еще при матушке Екатерине меня связала и такнаколдовала, что я женщинам этой семьи советы даю по женской части...

– Какие советы?

– Ты вон нынче двух кавалеров повстречала...

– И что?

– Ты пудреницу-то открой, в зеркальце глянь – и все проэтих кавалеров поймешь. Но имей в виду, я только после полуночи разговариваю...и до первых петухов.

– Погоди, а с мамой моей ты тоже разговаривала?

– Нет, мама твоя не нашего рода... Потому бабка менятебе завещала. Жене сына про всякие амурные истории думать негоже...

– Ой, а про бабушкины истории ты все знаешь?

– А как же!

– Расскажешь?

– Там видно будет!

– А почему тебя Зюзюкой звать?

– Это долгая история. Аннушка, она фрейлиной была пригосударыне Екатерине Второй, решила меня царице подарить, а то матушка мужчиночень любила, да неразборчива была. Аннушка царицу-то почитала и подумала:знала бы матушка-государыня, что из ее романов проистечет, может, и остерегласьбы... Ну и подарила меня. Как-то государыня изволили винца выпить и проАннушкин подарок вспомнили, достали из комодика, а я тут и заговори... Она,матушка, так перепугалась, какого-то там офицера, я уж и не помню, зовет,кричит: «Забери от меня эту игрушку, она человечьим голосом говорит...» А тотей отвечает: «Назюзюкалась ты, Катя, вусмерть!» – и целует ее, а она шепчет:«Зюзюка... Зюзюка...» – немка же, слова такого «назюзюкалась» не знала. ИАннушка решила меня у себя оставить. И с той поры меня Зюзюкой кличут...