Теперь персонаж с сигаретой совсем близко, и Рейхан пытается разглядеть его, но сосредоточенность стремительно покидает её. Широкие плечи, золотистые блики на пушистых каштановых волосах, вот и всё, что она успевает заметить. И его вопрос – «А что такое римская свеча?», прежде чем она выплывает к яркому свету.

Рейхан

17 октября

Кровать была поставлена у окна так хитро, что восходящее солнце будило Рейхан нежным розовым светом, падавшим прямо на лицо. Никаких тревожных сигналов с прикроватной тумбочки, никаких блужданий зимой во тьме. В пасмурную погоду она позволяла себе подольше оставаться в мире сновидений, к счастью, род её занятий не предполагал чёткого распорядка дня. Рейхан сунула ноги в тёплые домашние сапожки – отчего-то в этом году их смена наступила рано, если так будет продолжаться, то скоро придётся спрятать туфли и достать сапоги и ботинки – выбралась из постели, стараясь не разбудить дремлющего кота, пошла в кухню и поставила чайник на огонь. Пока он нагревался, Рейхан большой метлой собирала в кучу опавшие листья. Благодаря этому простому упражнению сонное оцепенение уступило место привычной бодрости, и она в своё удовольствие гоняла листья по двору, пока из распахнутого окна не донеслись первые посвисты чайника.

Некоторое время Рейхан разглядывала пучки трав и банки со специями, раздумывая, каким напитком ей хочется начать день, и пришла к выводу, что промозглым утром чай с имбирём, мёдом и лимоном будет к месту. Нарезая свежий имбирный корень, она думала о своём сне, а точнее, о персонаже, которого повстречала. Он был грустным, и, хотя Рейхан давно уже вышла из того возраста, когда грустные мужчины казались ей привлекательными (опыт научил её, что печальный образ – либо маска, скрывающая душевную пустоту и отсутствие чувства юмора, либо приманка, вроде червяка, на которую ловят сердобольных женщин), этот вызывал что-то вроде желания позаботиться о нём. Рейхан залила ломтики имбиря и лимона кипятком, бросила в заварной чайник – тёмно-оранжевый, толстобокий, радушный – щепотку красного перца, и, пока всё настаивалось, подробно записала свой сон в дневник. В тексте, обычно документально сухом, на этот раз сквозило странное сожаление. Но, помешивая мёд в чашке с чаем (девять кругов по часовой стрелке и стандартный утренний заговор на удачу и вдохновение), Рейхан совсем забыла свои ночные приключения, к тому же проснулся кот, потребовал завтрак, и новый день помчался галопом.

Главная клиентка ожидалась в девять утра. Она никогда не опаздывала, ведь была настоящей бизнес-леди. И если вторая часть слова вызывала у Рейхан определённые сомнения, то первая соответствовала действительности в полной мере, потому что Ясмин (для всех, кроме Рейхан, которая сама устанавливала правила, – Ясмин ханум) владела крупнейшей в городе сетью салонов красоты (или «эстетических клиник», как она любила их называть); главный филиал она открыла на деньги своего богатого мужа, но его успех и расширение до сети были уже её личной заслугой.

К девяти часам Рейхан заварила зелёный чай с жасмином – другого Ясмин не признавала, утверждая, что цветок, в честь которого её назвали, превращает горькое болотное пойло в божественный нектар, и Рейхан всегда находила эту своеобразную аутофагию забавной.

– Я опять себе чуть все ноги не переломала, – пожаловалась Ясмин вместо приветствия и, схватив Рейхан за затылок, страстно поцеловала её чуть ли не в губы. – Нет, серьёзно-э, ты почему в нормальном месте себе квартиру не возьмёшь? У вас здесь даже припарковаться негде. – Подобно всем людям, никогда не испытывавшим ни малейшего стеснения в средствах, Ясмин была горазда задавать нетактичные вопросы вроде: «А чего ты в отпуск никуда не едешь? Езжай в Париж, там клёво-э» и задавала такие вопросы всем подряд, даже своим собственным работницам, хотя прекрасно знала, сколько они получают. Может быть, ослеплённая достатком, Ясмин считала, что у всех мужья – миллионеры, а в салоне они работают исключительно из любви к красоте и созиданию.

– У меня свой дом с садом почти в самом центре города, – одним точным пинком Рейхан пресекла очередную попытку кота познакомиться с прекрасным миром за пределами дома и впустила посетительницу. – Мне нравится.

– К тебе по этим дорогам и лестницам пока допрёшь, ещё и на каблуках, сто раз упадёшь.

– Только отважным и непоколебимым покоряется путь ко мне, – усмехнулась Рейхан. – Если человек не в силах преодолеть дырявый асфальт и разбитые ступени ради изменений в жизни… значит, пусть остаётся там, где есть…

Ясмин уже не слушала её. Пройдя в процедурную комнату, она улеглась на массажный стол, вдруг напомнив Рейхан добровольца на капище. По её лицу скользили косые лучи света, пробивавшие себе дорогу от окна к полу сквозь взвесь магической мерцающей пыльцы и воздуха. (На самом деле пыль по комнате летала самая обыкновенная, бакинская, строительная, но в доме Рейхан всё в глазах её гостей приобретало таинственный и волшебный вид.)

Как ни странно, Ясмин была одной из самых простых клиенток Рейхан. Трудности, сопровождающие жизнь обычных людей, не омрачали её беспечного существования, и от Рейхан ей требовались лишь поразительные средства для ухода за кожей и умелые руки, избавляющие от последствий некоторых косметологических вмешательств, которыми владелица салонов красоты злоупотребляла с тридцати лет, когда первые признаки старения напугали её так, как не напугало даже осознание собственной смертности. Впервые увидев Ясмин, Рейхан, многое повидавшая и готовая ко всему, едва сумела сохранить нейтральное выражение лица. Потребовались героические усилия союзных войск, состоявших из фармацевтического образования Рейхан, её навыков массажистки и, конечно, особой силы, стоившей – в случае Ясмин – огромных денег. Полгода спустя Ясмин вернула себе человеческий облик, а ещё через пару месяцев стала похожа на себя двадцатилетнюю – зеленоглазую красавицу, в которую до беспамятства влюбился преуспевающий предприниматель из хорошей семьи. Ясмин посещала дом на холме ежедневно, за исключением времени, что она проводила на курортах. Эти взаимовыгодные визиты длились уже несколько лет, и всякий раз Ясмин повторяла свой монолог, так, что Рейхан казалось, будто она попала в чистилище, где вынуждена бесконечно смотреть один и тот же спектакль. Монолог неизменно начинался с жалоб на неудобное место жительства Рейхан, а заканчивался хвалами её искусству. На прощание Ясмин обычно хвастала: «У меня все подруги уже повылезли из лифчиков от удивления – как это я так хорошо выгляжу! А я им говорю – это всё процедуры в моих клиниках, а про тебя молчу. Ты – моё секретное оружие!» «Ах ты ж подлая старуха, – думала Рейхан, однажды ради интереса подсчитав, сколько денег могли бы принести ей другие жёны миллионеров, если бы Ясмин рассказала им о ней. – Лишает меня выгодных клиентов и ещё радостно сообщает мне об этом!» – и постоянно боролась с соблазном хорошенько её проучить.