Привычное настроение и удовольствие жизнью вернулись ко мне, поэтому я заработал вдвое эффективнее, отгоняя от себя мысли о том, что я по сути стал наркоманом.

«Обеспечу поставки сюда нормальной еды, потом и стану выпендриваться, – отодвинул я решение еще одной возникшей проблемы на неопределенный срок, – пока жрать нечего, нефиг перебирать».

На то, чтобы пройти путь, который у меня одного занял бы четыре часа неспешным шагом, вырубая и расчищая дорогу с кобольдами, я потратил два дня. В конце концов, как говорится в пословице, «Терпение и труд все перетрут», мы вышли к озеру и наковальне, ввергнув идущих за мной кобольдов в священный трепет. Даже присоединившийся к нам Грых и тот был впечатлен, периодически падал на пол и, вознося свои молитвы, поворачивался ко мне. Я перестал обращать внимание на это, поскольку, пока его паства выполняла мои приказы, меня устраивало то, что он с ней делал…

– Грых, осторожно! – закричал я и осекся, когда кобольд подошел вплотную к емкости с магмой и заинтересованно посмотрел, как там она бурлит.

– Эй! – Я попробовал подойти к ней сам, но обжигающий жар не позволил мне это сделать. Ради эксперимента, я заставил подойти к емкости других кобольдов, что они сделали легко и просто, подходя вплотную туда, куда я не мог приблизиться даже на пять шагов.

«Интересно-интересно», – прищурился я, понимая, что, возможно, это будет неплохим подспорьем в моих дальнейших планах.

А пока нужно было заняться текущей деятельностью. Пожертвовав свой мех из-под воды на устройство наддува горна, я привел его в рабочий вид. Теперь, имея под рукой небольшое количество каменного угля и слитков железа, следовало запустить производство железных изделий, пусть пока и не самого лучшего качества, но я надеялся, что мой опыт мастера клинков поможет им дольше служить. Ведь простояли же горн и наковальня тут почти тысячу лет, нисколько при этом не изменившись.

– Грых, – я подозвал кобольда к себе и показал ему для начала каменный уголь, – мне нужно это, и много, я видел, вы топите свои дома таким же.

– Да, Великий, конечно, огнекамень часто встречается в недрах.

– Отлично, а вот такой материал вы видели? Не черного цвета, просто очень твердый, тяжелый и блестящий? – Я показал ему кувалду, надеясь на то, что они встречали самородное железо, ведь находились мы очень глубоко, и там, где лава проходила сквозь залежи железной руды, вполне могло встречаться самородное железо в глыбах или просто кусках. Это было бы сейчас очень кстати. Неужели за столько веков кобольды, проходя ближе всех к сердцу Земли, не находили даже маленького самородного кусочка?

– Я не знаю, о Великий, – ответил Грых, – я ведь был простым таскателем, но по вашей воле сейчас же пошлю в селение весть для тех, кто копает туннели, они вернутся вместе с огнекамнем и, возможно, расскажут о том, что тебя интересует.

Каково же было мое удивление, когда партия кобольдов, вернувшаяся из селения, притащила мне целых десять кусков различных металлов. Среди самородной платины, золота, серебра и меди я увидел и три разновидности самородного железа, отличавшихся друг от друга цветом. Испугавшись за самого себя, поскольку я сначала схватился не за золото и другие драгоценные металлы, а за железо, которое они принесли.

«Похоже, эти куски отличаются один от другого содержанием углерода», – подумал я, когда попробовал постучать по ним кувалдой и поцарапать напильником.

– Отлично, Грых. – Я, очень довольный, повернулся к пришедшим кобольдам и показал им железо. – Мне нужно много огнекамня и вот таких кусков. Несите те, что ближе к селению.

– Сколько нужно, Великий? Этих кусков очень много, – осмелился спросить меня один из них, под недовольным взглядом жреца.

– Давайте привыкать называть металлы своими именами, – поправил я его, показывая материалы, – это железо, это серебро, это платина, это медь.

– Но вот эти два куска разные, – смутившись, сказал один из кобольдов, показывая мне два куска серебристого металла, в котором я опознал платину.

Он тут же полетел на землю под оплеухой Грыха, быстро усвоившего мои методы воспитания, так что я не стал его останавливать, хотя замечание кобольда и ввело меня в ступор.

«Ну да, что это? Разве я на взгляд отличу платину от палладия?» – удивился я сам себе, вспомнив что самородной бывает не только платина.

– В общем, несите все, что я сказал. Грых, в первую очередь обеспечивай инструментом тех, кто пробивает проход наверх, потом рудоходцам, копающим туннели внизу. Вскоре нам понадобится очень много железа.

– Слушаюсь, Великий!

…Вечером, закусив жареными грибами кобольдов, а также привычным сырым кусочком «своего» гриба, я лег спать поближе к емкости, которая излучала тепло, а кобольды ушли в селение. Перебирая в руках два абсолютно одинаковых на вид куска белого металла, я стал задумываться о свалившемся на меня богатстве. Если платина в местных деньгах присутствовала в качестве примеси случайно, то уж за золото и серебро баталии разворачивались не только лично со мной, но и вообще в истории человечества. Если кто-то узнает о том, что я получил доступ к источнику самородного золота в больших количествах, у меня могут возникнуть очень серьезные проблемы, по сравнению с которыми проблемы с герцогом Наригом окажутся просто детской игрой в песочнице.

«Нужно будет очень осторожно все это выводить наверх», – подумал я, прежде чем уснуть.

Разбудили меня заунывные молитвы кобольдов, которых Грых приучал молиться при каждой встрече и расставании со мной. Этот гортанный, но певучий звук меня поражал. Как могут они извлекать из своих глоток такое, что звук их молитвы заставляет резонировать каждую частичку моей души.

Решив их не отвлекать, я перекусил стандартным набором еды и сел отдохнуть, перебирая давнишние куски серебристого металла. «Мои» грибы привычно сделали тело легким, и вот тут началось самое странное, я сперва даже не понял, почему, но я четко осознал, что вот этот кусок металла, находящийся у меня в правой руке, – платина, а в левой – палладий. В недоумении я поменял металлы в руках, но чувство никуда не пропало, я точно знал, что есть что, да еще и сколько примесей в каком из них содержится!!!

Ошарашенный, я поднялся с места и подошел к лежавшим на наковальне остальным металлам. Взяв в руки медный слиток, я ощутил знакомое чувство и почти сразу понял, что металл на девяносто семь процентов медь, а остальные примеси железа, цинка, серебра и прочих металлов очень малы. В полном остолбенении я взялся за давнишние три куска самородного железа, чтобы продолжать удивляться. В первом куске почти чистого железа содержалось два процента никеля, меньше трех десятых процентов кобальта, второй был чугуном с тремя процентами углерода, почти двумя процентами кремния и процентом марганца, третий же был почти копией первого, но с меньшим содержанием углерода.

Я стоял с металлом в руках и не понимал, что происходит, с чего вдруг я стал живой химической лабораторией по определению металлов? Кобольды прекратили свою молитву, и тут же все эти ощущения пропали, у меня в руках остались лежать просто куски железа.