– Очень надеюсь, что у тебя все получится, – проворчала Сью. – Иначе Хорек нас обеих на улицу выставит.

– Я так счастлива, что верю только в лучшее, милая. Все, до завтра. Не хочу заставлять его ждать! – вздохнула я, отключая артефакт до того, как Сью окончательно испортит мне настроение.

И без нее желающих – толпа.

За окном дорогого экипажа, явно принадлежащего лично мистеру Стейну, неспешно плыли огни самой респектабельной улицы города. Прогуливались под руку запоздавшие парочки, еще не разошлись по домам цветочницы, надеясь хоть на какую-то выручку. Веселые компании взрывались смехом, заняв лавочки на набережной.

Красивый, дорогой и совершенно чужой мне мир. Это как красивый огромный дом после небольшой каморки. Он восхищает тебя, заставляет затаить дыхание. Ты представляешь, как прекрасна в этом доме будет твоя жизнь. Но спустя месяц понимаешь, что большой дом – это большие проблемы, и на его содержание уходит столько времени и сил, что вся эта роскошь начинает раздражать. И уже совершенно иначе выглядит маленькая каморка, в которой жил не так давно.

– И каков дальнейший план? Не поделитесь? – напомнил о своем существовании Бенджамин Стейн.

– Я переночую у вас, а утром покину дом. Словно стараюсь скрыть свою личность – в предрассветных сумерках, но ровно так, чтобы мой снимок вышел немного таинственным, но разборчивым.

– Снимок? – нахмурился Стейн.

Точнее, я этого не видела, в карете царил полумрак, и я даже свои руки хорошо разглядеть не могла, что говорить о сидящем напротив человеке. Но тон был такой, что дорисовать сошедшиеся к переносице брови и сурово поджатые губы воображению труда не составляло.

– Могу поспорить с вами, что у вас есть свой личный папарацци, готовый в собачьей конуре ночевать ради хорошего снимка. Особенно в свете последних событий, – хмыкнула я, улыбнувшись. Для меня это было абсолютно естественно, потому что я опиралась на опыт. – Так что уже утренний “Сплетник” порадует нас нашими фото из ресторации и моим, когда я покидаю ваш дом на рассвете.

– Это вряд ли, – хмыкнул Стейн. – У меня хорошо защищенный дом. И от журналистов в первую очередь. Ценю приватность.

– Вы недооцениваете настойчивость журналистов. Предложение пари в силе.

Я любила спорить. Может, потому, что выигрывала куда чаще, чем проигрывала. Хотя что скрывать, и проигрыши случались.

– По рукам. Если ваш снимок, сделанный завтра на рассвете, не появится в газетах – вы мне должны одно желание. Если все же появится – тогда желание должен буду я.

О как! Обычно спорят на деньги или какую-то ценность. Но Бенджамин Стейн был не из таких. Нужды в деньгах у него не было. А желание… это было немного странно, страшно и непривычно. Но куда уже отступать?

– Отлично, – изображая безмерную радость, пожала я руку заказчика.

Он задержал мою ладонь чуть дольше, чем следовало. Отчего мне стало как-то неловко. Что весьма странно – неловкости я не испытывала практически никогда.

– Вы сказали, что ночевать планируете у меня? Или я ослышался?

– Не ослышались, мистер Стейн! Именно так я и сказала.

– Это… неожиданно, – обронил Бенджамин. – Я не был готов встречать гостей.

– Ничего страшного. Мне плевать на беспорядки в доме. И… Ничего лишнего вы от меня не дождетесь. Все в пределах контракта. И да. Вы ознакомились с тем пунктом, где любые попытки залезть мне под юбку будут считаться нарушением контракта заказчиком и приведут к расторжению. С огромной неустойкой.

Хорек втайне спал и видел, как кого-то из девушек домогается богатый клиент. Это могло его просто озолотить. Но заказчики тоже дураками не были. Может, потому что люди они были деловые и знали цену деньгам.

– И чем мы будем заниматься? Играть в кретс всю ночь? – несколько раздраженно поинтересовался Стейн.

– Простите, но мне совершенно все равно, чем вы будете заниматься, – я прикрыла глаза, сцепила пальцы в замок, и мой идеальный образ сполз с меня, как змеиная кожа. А спустя несколько секунд рядом со мной сидела – я. Точнее, мой образ. – Этот фантом продержится до утра, после выйдет из вашего дома, сядет в карету и… растает. Лучше пока сохранить личность возлюбленной в секрете. Подогреть интерес до наивысшего градуса, чтобы после он просто взорвался на всю столицу.

Единственное, что нехорошо, когда иллюзия сползает, превращаясь в фантом – я остаюсь настоящей. Слава Многоликому, что в карете было достаточно темно и заказчик вряд ли мог разглядеть мою внешность. Но… все равно я чувствовала себя будто голой.

– Хм, – прокомментировал мою тираду заказчик. Как-то скупо. Даже обидно, что за все мои старания я получила всего лишь это “хм”. – Я впечатлен, – а вот это уже куда лучше.

– В таком случае не могли бы вы озаботиться моим удобством и попросить возницу отправиться на улицу Бумажных цветов? Не хочу менять экипаж на полдороге.

И будет время надеть новую иллюзию прежде, чем выйти из экипажа.

– Как вам будет угодно, мисс Уи… Дерсон, – быстро исправился Стейн. Карета замедлилась, а после остановилась вовсе рядом с коваными воротами роскошной усадьбы Бенджамина Стейна. Он выпрыгнул из кареты, и мой фантом грациозно последовал за ним, взяв кавалера под руку. – Да уж. Вы разбили мне сердце, мисс, – вздохнул он и, не дожидаясь ответа, дал указания вознице. – Доброй ночи.

Сердце я ему разбила. Пф! Камень разбить не так легко. Но вступать в перепалку желания не было. Меньше всего хотелось привлекать ненужное внимание журналистов.

– И вам, – едва слышно ответила я, прежде чем окончательно раствориться в темноте экипажа.

– Это трагедия! О, это трагедия мирового масштаба! – театрально срывала голос Лика, не забывая при этом запивать свою трагедию утренним горьким кофе.

– Трагедия мирового масштаба – это пьеса мастера Бромью, – заключила я, вспомнив специально скандальную постановку известного писателя. – А у тебя  небольшая неприятность! К слову, что стряслось?

Лика, наградив меня полным негодования взглядом, но не получив должного отклика, кивнула на манекен в самом центре комнаты:

– Платье! Эта чертовка Кларенс прислала мне платье на три размера больше. Здесь даже иллюзией не исправишь.

– Ты права, – заключила я, скептически оглядывая корабельный парус на худеньком манекене. – Здесь никакая иллюзия не поможет.

– Вот! Вот я вам говорила, что это трагедия, – новый виток стенаний Лики заставил разбежаться по кабинетам даже самых стойких сотрудников. – И эта… требует, чтобы я надела традиционное платье невесты. Это платье! – ткнула она пальцем в свой наряд, проглотив просившийся на язык неприличный эпитет и едва не разрыдавшись. – Свадьба будет сорвана, я просто убьюсь, пока дойду до алтаря. Мне придется платить неустойку за невыполненный заказ. Эта Кларенс меня разорит.