– Как вам не стыдно! – возмутилась Дубровина. – Это достойные и очень преданные государству генералы. Наш президент считает возможным их назначение, а вы еще смеете комментировать эти назначения… Знаете, Снегирев, всему должна быть какая-то мера. Если вы не прекратите подавать подобные реплики, мы будем вынуждены с вами расстаться. Не забывайте, что у нас наступили новые времена. И прошедший путч научил нас ценить по-настоящему преданных и добросовестных людей. Готовьте указы. И еще я должна сообщить вам две новости. Уже готовы проект решения о снятии премьер-министра страны – его готовили без нас – и распоряжение Горбачева об отстранении от своей должности Болдина и назначении вместо него Григория Ивановича Ревенко.

– Чего и следовало ожидать, – сказал Тулупов, – я думаю, что еще попросят разрешения на арест нашего бывшего руководителя.

– Уже попросили, – неприятно улыбнулась Дубровина. – И на всех остальных тоже готовят запросы. Они все пойдут в тюрьму. – Бакланов, Шенин, Тизяков, Стародубцев, Болдин. Все, кто были депутатами СССР. Им оказали такое высокое доверие, а они предали своего руководителя. Предали нашу страну.

– Руководителя предавать нехорошо, – согласился Тулупов, – даже опасно и глупо.

– Что вы хотите сказать? – насторожилась Дубровина.

– Ничего. Хочу выразить свое согласие с каждой из произнесенных вами фраз. Подчеркиваю – с каждой.

Она хотела что-то ответить, но в этот момент раздался звонок телефонного аппарата на столе у Сафарова. Это был городской телефон, и Эльдар снял трубку.

– Здравствуй, Эльдар, – услышал он знакомый голос Михаила Алексеевича Журина, работавшего с ним в аппарате ЦК КПСС. – Как у вас дела?

– Все нормально, – удивился Сафаров. – А почему вы спрашиваете?

– У нас неприятности. Собралась толпа людей и бьет наши стекла, а сотрудники милиции им не мешают. Можешь себе такое представить? Мы уже звонили в КГБ, но они сказали, что это не их дело. У них свои проблемы. В любой момент эти возбужденные люди могут сюда ворваться и нас линчевать. И боюсь, что их уже никто не остановит.

– Не может быть! – возмутился Эльдар. – Бьют стекла на Старой площади? Туда раньше даже подходить боялись.

– А теперь перестали бояться. Я тебе говорю, что бьют стекла и выкрикивают угрозы в наш адрес. Вам там хорошо, за Кремлевской стеной, а у нас с некоторыми женщинами уже истерика. Ко мне заходил Аверьянов из отдела пропаганды. Ты его, наверное, помнишь, настоящий мужик. Он предлагал выйти и честно побеседовать с собравшимися, но его не пустили. Говорят, что после перерыва будет какое-то специальное заявление секретариата. Вот такие дела.

– Понимаю, как вам сложно, – посочувствовал Сафаров.

– Даже не представляешь. Перед зданием КГБ тоже собираются люди. Там вообще положение катастрофическое. Они жгут документы и вывозят самые секретные дела куда-то в другие места. Мне звонил Роберт Коломенцев, говорит, что там просто не знают, что им делать. В общем, у нас может быть такой «румынский вариант». Только не с президентом, а с людьми из его окружения. Будут ловить и линчевать прямо на улицах. Как ты считаешь, я смогу уехать и спрятаться у вас в Баку?

– Думаю, что до этого не дойдет, – усмехнулся Эльдар.

– А я думаю, что дойдет. Сейчас может произойти все, что угодно. На этой волне победившей демократии могут взять штурмом не только наше здание, но и здание КГБ на Лубянке. Ты слышал, что вчера арестовали Крючкова и Язова? И еще говорят, что Пуго застрелился.

– Не может быть! – ошеломленно пробормотал Сафаров.

– Вот такие дела. Сидим и ждем, чем все это закончится. Считай, что тебе повезло: успел вовремя соскочить из этого осиного гнезда. А мое назначение прокурором теперь точно накрылось. В лучшем случае отправят куда-нибудь юрисконсультом, в худшем – посадят в тюрьму или прибьют в собственном кабинете как настоящего партократа. Нужно было давно отсюда переходить! Вот так глупо все получилось. Сидел и ждал, пока не предложат что-нибудь стоящее. Хотел сразу перейти в союзную прокуратуру членом коллегии, поэтому и засиделся… В общем, считай, что мы говорим с тобой в последний раз. Прощай.

– Я думаю, что не все так плохо, – попытался успокоить бывшего коллегу Эльдар.

– Все намного хуже, чем мы даже можем себе представить, – убежденно произнес Журин. – Вчера окончательно провалилась попытка спасти нашу страну. Теперь нам действительно никто уже не поможет – «ни Бог, ни царь и не герой». Теперь мы обречены на всеобщий бардак и развал. Это я тебя говорю. Увидишь, что произойдет в ближайшие дни.

– Я вас не совсем понимаю…

– Уверен, что Михаил Сергеевич сюда больше никогда не вернется, – признался Журин. Он, кажется, забыл или даже не хотел вспоминать, что его телефон мог прослушиваться. – Наша партия ему просто надоела. Обрыдла. Учитывая, как активно мы пытались провести внеочередной Пленум в его отсутствие… Я тебе говорю, а ты запомни: он сюда больше никогда не вернется. Наверное, выйдет из партии или уйдет с должности Генерального секретаря. А нам оставит Ивашко. Фамилия у него такая, Ивашко-Неволяшко. Смешно?

– Не нужно по телефону, – предостерег шурина Эльдар.

– Мне уже ничего не страшно. Когда за окнами собираются молодые «хунвейбины», готовые нас растерзать, глупо думать о том, что подумает начальство о твоих крамольных речах. Начальство сейчас думает, как вылезти из этого дерьма. И, кажется, они попытаются вылезти сами, а нас всех просто утопить. Ну, держись, пока. А то я действительно могу наговорить лишнего.

Сафаров положил трубку, посмотрел на своих коллег. Все трое молча ждали объяснений.

– В здании ЦК КПСС бьют стекла, – пояснил он, – кажется, хотят взять здание штурмом. Вчера ночью застрелился Борис Карлович Пуго. Уже арестованы Крючков и Язов.

– Всех заговорщиков ждет строгое наказание, – попыталась произнести свою речь Дубровина, но Эльдар, неожиданно даже для самого себя, строго перебил ее:

– Перестаньте! Не нужно так говорить. Я его лично знал. Это был глубоко порядочный и честный человек…

– Порядочные люди не служат в милиции, – вставил Снегирев.

– Служат, – сказал Сафаров, – иногда встречаются и такие парадоксы.

– Что ему оставалось делать? – цинично спросил Тулупов. – Если бы не застрелился, то отправился бы в тюрьму, как Язов или Крючков. Подождите еще, скольких посадят после нашей славной августовской революции…

– Давайте прекратим эти разговоры, – предложила Дубровина. – Мы обязаны работать, а не болтать. Снегирев, возьмите бумаги и готовьте проекты указов президента.

Раздался еще один телефонный звонок, и все дружно посмотрели на аппарат. Элина Никифоровна сняла трубку, выслушала и коротко сказала, что поняла. Затем обернулась к своим сотрудникам:

– Михаил Сергеевич дает пресс-конфренцию в здании МИДа, включите телевизор. Сейчас сообщили, что арестован бывший премьер-министр Павлов. Нужно соединиться с юридическим отделом Верховного Совета. Они готовят бумаги с согласием Президиума Верховного Совета на арест Шенина, Бакланова, Тизякова и всей этой компании…