Саша активно жестикулировала, описывая темную тварь с восемью руками, и перерезанное горло одноклассницы. Не забыла упомянуть о девушке, которая ей нахамила в первом осознанном сне – сейчас это казалось такой мелочью. Оля слушала, не перебивая, только покачивала головой и смолила сигареты одну за другой. В другое время Саша сказала бы, что у нее скоро наступит никотиновый передоз – да, она знала, что это такое, хоть и не курила даже – но сейчас она была настолько погружена в воспоминания, что даже этого не заметила.

Она впервые открывала кому-то, что приключилось с нею за все эти сумасбродные, странные, но такие свободные и счастливо-несчастные девять месяцев. Рассказывала про доппельгангеров, про Рынок и летчиков. Про Библиотеку и про неведомую электричку, которая все мчит и мчит по рельсам, собирая клыкастых и обросших шерстью пассажиров.

Добравшись до встречи с Владом, она ощутила ком в горле. На глаза навернулись слезы – но Саша продолжила рассказывать, сжав кулаки. Ведь без него картина не была бы полной. Их встреча в психушке – завершающий штрих в этой истории.

– В общем, больше мне не снятся сны, – тихо сказала Саша и устало выдохнула. – Не хочешь верить – не верь, мне плевать. Мне уже на все плевать.

– Я не говорила, что тебе не верю, – непривычно мягко отозвалась Оля. – Знаешь, этот мир изучен не до конца, а потому вполне может быть… всякое разное. Возможно, ты переносилась в другую вселенную и думала, что спишь. Все может быть. Но, знаешь, то, что ты можешь похвастаться дружбой с самим Эриком Ковлером – это слишком круто. Если бы девчонки из нашей группы в ВК знали бы – удавились от зависти.

– Ты же никому не расскажешь?..

– А кто мне поверит, – Оля хохотнула. – Это все звучит, как рассказ какой-то влюбленной малолетней дурочки. Известный музыкант – и тринадцатилетка. Оборжаться можно. В любом случае, я надеюсь, что он не педофил – иначе какая пропадет история!

– Иди ты, – Саша пихнула ее локтем в бок.

Постепенно толпа у служебного входа редела, а небо становилось все более и более светлым. Саша могла только гадать, сколько звонков поступило на ее давно разрядившийся телефон – но это ее отчего-то не волновало. Что-то внутри нее, – какая-то часть, до сих пор не разучившаяся верить в чудеса, – упорно талдычила, что все будет в порядке. Что мама ее не убьет.

Эрик вышел из служебного входа и нервно закурил, кивнув Саше. Та подошла к нему. Уже не понимая ничего, Эрик взял почти исписанную ручку – Саша удивилась тому, насколько сильно у него красные пальцы – и расписался на торжественно врученном Олей плакате. А потом дал ей сигарету, какую-то американскую и с запахом мяты, достав ее из ярко-зеленой пачки.

– И так каждый день, да? Столько людей? – удивленно спросила Саша.

– К сожалению, – Эрик кивнул. – Я должен радоваться каждому оставленному мной автографу, ведь эти ребята по-настоящему меня любят, а, значит, покупают каждый мой диск, и я могу позволить себе практически все, чтобы хотя бы на мгновение не чувствовать себя несчастным. Но окружение этих людей… Не знаю, их слишком много.

– По-моему, вы не должны жаловаться, – заметила Оля, старательно пряча в рюкзак вожделенный плакат с автографом. – Все-таки эти люди платят вам деньги, которые обеспечивают вам прекрасную жизнь с домом и собакой. Прямо-таки американскую мечту.

– Если бы только деньги значили в этом мире все, милая девочка, – Эрик грустно улыбнулся. – Миссис Ковлер тоже понравились бы твои слова.

– Может, поторопимся? – Саша дернула его за рукав пиджака явно с чужого плеча, который он накинул на скорую руку. – А то меня мама заругает.

– Подожди ты, – Оля махнула на нее рукой. – Мистер Ковлер, а скажите, пожалуйста, каким образом концепция отказа от собственности…

– Саша права, – заметил Эрик. – Я связался с менеджером, он сейчас подгонит машину с водителем, и я прослежу, чтобы вы, девчонки, добрались до дома.

В самом деле, к парковке подъезжал – Саша подавила острое желание истерически расхохотаться – черный блестящий «Кадиллак» из ее сна. Хромированные диски колес блестели в свете уличных фонарей, которые еще пока что не погасли. Немногословный водитель открыл дверь, и Саша с удивлением опустилась на кожаное сиденье. В салоне пахло мужским одеколоном и чем-то еще, отстраненным и холодным. Саша уставилась в окно, смотря сквозь затемненные окна и думая о том, как непредсказуемо иногда складывается жизнь.

Когда автомобиль тронулся, Саша съежилась в углу, стараясь не смотреть на Эрика. Эта ситуация становилась все причудливей и причудливей. В салоне играл какой-то идиотский ремикс «Стены», части второй, и этот ремикс выводил Сашу из себя.

Оля же, кажется, вообще не задавалась экзистенциальными вопросами – таким уж она была человеком – и преспокойно болтала с Эриком на отличном английском о концепциях, правде, навязчивых мыслях и о том, как они с Сашей познакомились. Стоит отдать ему должное, Эрик не смутился и бойко отвечал на все вопросы. Для рок-звезды он был странно застенчивым, и Саша даже не думала о том, что все может так обернуться.

«Кадиллак» доехал до Олиного двора, и та, пожав руку Эрику и чмокнув Сашу в щеку, вылезла из машины и бодро поскакала в звенящий утром подъезд. Саша застонала и сползла по кожаному сиденью, пытаясь сделаться как можно меньше.

– Кажется, моя мама меня убьет, – тихо сказала она.

– Прости, – ответил Эрик. Он устало поскреб пальцем отросшую бороду. – Я правда хотел тебе помочь и отвести пораньше: не хотел бы, чтобы моя подруга возвращалась домой одна. А потом они налетели…

– Я тебя не виню, но… Зачем ты вообще приехал в Россию? Оля – а она твоя фанатка уж не знаю сколько лет – говорила, что ты загорелся этой самой любовью совсем недавно. Что произошло?

– Я пытался найти тебя, – Эрик улыбнулся. – Хотя бы за тем, чтобы отблагодарить. Ты мне, все-таки, жизнь спасла, тогда, в парке аттракционов. Ты знаешь, почему я отказался подписывать этот договор?

– Строчка о том, что нельзя представлять мертвых? – почему-то Саша уже знала, что ее догадка окажется правдой.

Эрик невесело ухмыльнулся.

– Моя жена, Марта. Мы встретились, когда я еще даже не закончил школу. Она возилась со мной, когда я прогуливал уроки и играл на гитаре. Была рядом с самого начала – и не дожила до того момента, когда я оказался на пике популярности. Лейкемия. Она сгорела буквально за полгода – а мы планировали ребенка. Ты знаешь, – он говорил куда-то в пространство, нехорошо замерев, – я так бы хотел еще раз ее увидеть. Во снах, не во снах – как угодно, меня это не волнует. Я так много не успел ей сказать. Вместо того, чтобы быть с ней – тогда, в больнице, когда ее госпитализировали впервые – я проводил свою первую автограф-сессию. Эта идиотская популярность так сильно меня радовала тогда – каким же я был глупцом. Я просто хотел встретить ее, чтобы извиниться.

Музыка из салона грохотала все сильнее и сильнее. Ремикс «Стены» перешел в какие-то абстрактные хип-хоп биты, и Эрик развалился на сидении, прикрыв глаза. Саше он в этот момент казался пугающе беззащитным. Точь-в-точь Малахольный, как его нарекли поначалу Туристы.