Он побежал в траншею, где его солдаты уже открыли огонь по наступавшим дервишам, не дожидаясь команды. Пулеметные и винтовочные пули шквальным огнем ложились на дно оврага, а отстрелянные гильзы веером разлетались во все стороны и хрустели под ногами. Ракеты ярко освещали поле боя, выхватывая из темноты толпы обезумевших ансаров, продолжавших карабкаться вверх по мокрому склону оврага. Их ряды были настолько плотными, что промахнуться не представлялось возможным. Простые смертные ни за что на свете не выдержали бы такого огня, но дервиши отчаянно лезли вперед, не обращая внимания на горы трупов своих погибших товарищей. Их цветастые джиббы покрылись толстым слоем грязи, и каждый воин старался пробиться в первые ряды атакующих, поражая защитников своей безумной отвагой. Порой казалось, будто они специально рвались к стволам пулеметов и винтовок, чтобы умереть в бою.

Однако линию у подножия стены не могли преодолеть даже эти безумные храбрецы. Пулеметный огонь останавливал каждого, словно они натыкались на невидимую стену и падали на землю как подкошенные. Волна за волной дервиши набегали на нее и ложились плотными рядами. Вскоре овраг стал напоминать огромное кладбище мертвых и израненных тел, а когда вторая атака начала захлебываться, пулемет неожиданно умолк.

– Капитан! – заорал что есть мочи сержант Халед. – Заклинило!

Эти слова поразили египетских солдат больше, чем острые клинки дервишей. Они в ужасе смотрели на пулеметчика, и над траншеей повисла мертвая тишина, нарушаемая только отдельными стонами и криками раненых. Это продолжалось несколько долгих секунд.

А потом внизу раздался одинокий голос:

– Аллах Акбар! Нет Бога, кроме Аллаха!

Пенрод сразу узнал его, посмотрел вниз, на влажное дно оврага, и увидел Османа Аталана во главе плотной толпы своих верных ансаров. Их глаза были закрыты. В следующее мгновение тишину разорвал душераздирающий вопль сотен глоток, и вся эта орда дервишей бросилась на штурм крепости. На сей раз перед ними не было неодолимой стены, и они полезли вверх по грязному склону оврага к траншеям защитников города.

Египетские солдаты стали оглядываться в поисках пути к отступлению. Пенрод хорошо знал этот порыв, поскольку не раз видел его во время битвы под Эль-Обейдом. Это был первый шаг к паническому бегству, остановить которое практически невозможно.

– Я застрелю каждого, кто посмеет оставить траншею! – закричал капитан, но они уже не обращали на него никакого внимания.

Как только первый солдат повернулся, чтобы убежать, Пенрод шагнул вперед и ударил в живот своей саблей. Острый клинок пронзил несчастного насквозь и вышел из спины, мгновенно окрасившейся кровью. Солдат упал на колени и схватился руками за острое лезвие. Пенрод резким движением выдернул клинок, фактически перерезав ему пальцы. Солдат тихо вскрикнул и упал навзничь.

– Всем оставаться на своих местах и вести прицельный огонь по противнику! – прохрипел Пенрод, высоко поднимая окровавленную саблю. – Или пойте ту же самую песню, что и это трусливое существо.

Солдаты угрюмо вернулись на свои места и стали стрелять по карабкающимся вверх дервишам. А сержант Халед отчаянно колотил по станине пулемета, в кровь разбивая руки. Пенрод подскочил к нему и оттащил в сторону. В свете ракет он увидел, что смятая коробка с патронами застряла в затворе пулемета. Это была поломка номер три, к тому же самая сложная, которую трудно устранить. Пенрод знал, что нужно делать, неоднократно чинил орудие, но для этого требовалось немало времени. Не долго думая он выхватил штык у стоявшего поблизости сержанта Халеда и попытался острием разблокировать затворные механизмы.

Над бруствером траншеи появились первые головы дервишей. Они полезли, как белки по стволу дерева, и вскоре замолкла последняя винтовка. Оставшиеся на местах египетские солдаты сошлись в рукопашном бою с ансарами, а остальные тихонько покидали позиции. Затвор все не поддавался. Пенрод поднял голову и вдруг почувствовал невыносимую тяжесть ответственности за судьбу города и всех его обитателей.

Многие поступки Китайца Гордона уже давно обросли мифами, и один из них гласил, что генерал обладал таким мощным голосом, который перекрывал шум битвы. Говорили, будто его слышали по всему полю боя и беспрекословно подчинялись этому громогласному боевому кличу.

– Пулемет номер два – открыть огонь!

Никогда еще Пенрод так не радовался этому хриплому голосу с его отвратительными грозными интонациями. Он доносился с противоположной огневой точки, сооруженной капитаном специально для такого случая. У него даже колени подкосились от облегчения, но он собрался с силами и вновь склонился над заклинившим орудием.

Измотанный томительным ожиданием и бессонной ночью, Гордон прижался к переднему брустверу укрепленной стены возле госпиталя и ждал атаки. Он слышал, как началась стрельба, и видел взметнувшиеся высоко в небо ракеты. Все произошло так, как они и предполагали. Генерал быстро поднял на ноги своих пулеметчиков, те расчехлили вторую установку и потащили ее по узкой улочке к месту боя. Им понадобилось восемь с половиной минут, чтобы добраться до оборонительных сооружений порта и установить пулемет на огневую точку, оборудованную заранее. Верный своей натуре, Гордон засек время и удовлетворенно кивнул, спрятав часы в карман.

– Пулемет номер два – открыть огонь! – рявкнул он, и шесть вращающихся стволов обрушили на дервишей море огня. Грохот был таким сильным, что полностью заглушил воинственные крики ансаров. Сплошная стена огня буквально смела орду дервишей, сбросив их на илистое дно оврага. Со своей позиции Гордон видел, что еще немало противников осталось на левом фланге, и скорректировал огонь. Враги стали падать со стены, как перезревшие яблоки под сильным ветром. Многие больше не поднимались. А вставшие на ноги либо потеряли оружие во время падения, либо были сбиты с ног падающими сверху телами.

– Назад! – кричали обезумевшие от ураганного огня дервиши в первых рядах. – Назад! Все кончено!

– Вперед! – Отвечали им те, кто только приближался со стороны реки. – За Бога и всепобеждающего Махди!

В результате столпотворения овраг оказался забитым телами людей. Их было так много, что даже мертвые не падали и стояли, плотно стиснутые со всех сторон товарищами.

Пенрод не мог наблюдать за этой ужасной сценой, всецело поглощенный ремонтом пулемета. В конце концов ему удалось просунуть лезвие штыка в узкую щель между искореженной коробкой и затвором орудия, и он стал бить ладонью по рукоятке, не чувствуя боли.

– Нажми на рычаг! – приказал он сержанту Халеду, и тот надавил на него всей своей мощью. Затвор долго не поддавался, но потом неожиданно лязгнул и отскочил, чуть было не отрезав Пенроду палец. Он отдернул руку и швырнул в сторону смятую коробку из-под патронов. Халед тем временем освободил затвор, и тот вернулся на свое место, издав характерный металлический звук, который показался Пенроду восхитительной музыкой.

– Первый пулемет в порядке и готов к бою, сержант, – радостно объявил Пенрод и похлопал его по плечу. – Можем открывать огонь!