«Таким образом, ниппурская школа шумерского богословия, вне всякого сомнения, первоначально считала человека сотворенным из глины великой Богиней-Матерью». Профессор Крамер говорит, что в шумерской табличке богиня Намму, «изначальное море», описана как «мать, породившая всех богов»[237]. Одна из шумерских молитв гласит: «Слушайте, все области, хвалу царице Нане, величайте Создательницу (мира), превозносите Ее, славословьте Ее; придите к Всемогущей Госпоже». Египтяне писали: «В начале была Исида; древнейшая из древних, Она была Богиней, из которой возникло все сущее». Даже в вавилонские времена Мами или Аруру молились как создательнице человеческой жизни. Тем не менее поклонники Яхве, возможно, тысячу лет спустя, утверждали, будто наш мир был сотворен богом-мужчиной. Это было первое притязание на мужское родство – мужское начало объявлялось первичным.

Согласно легендам Шумера и Вавилона, женщины и мужчины были созданы Богиней одновременно и попарно. Но в мужской религии было крайне важно, чтобы мужчина был сотворен первым, по образу и подобию своего творца – второй и третий шаги к утверждению мужских претензий на власть. Далее нам рассказывают, что из небольшой и малозначительной части тела мужчины, а именно его ребра, возникла женщина. Несмотря на все, что нам известно о биологических фактах рождения – фактах, несомненно, знакомых и левитам – нас уверяют, будто не мужчина произошел от женщины, а, напротив, женщина от мужчины. Мы можем вспомнить здесь индоевропейскую греческую легенду о рождении Афины из головы Зевса.

Любой неприятный пережиток или напоминание о рождении от женщины нужно было отбросить или заменить. Как в мифе о сотворении мира египетским Птахом посредством мастурбации, Божественная Прародительница была полностью исключена из реальности. Затем нам сообщают, что созданная таким образом женщина была представлена в качестве дара мужчине, заявляя и подтверждая – среди тех, кто принял миф – свой статус в качестве собственности мужчины. Говорится, будто она была дана мужчине, чтобы уберечь его от одиночества, как «помощник, соответственный ему». Таким образом, нам дают понять, что единственная установленная свыше цель существования женщины – это каким-то образом помогать мужчинам или служить им.

Созданная таким образом пара была помещена в райский сад Эдема, где мужское божество запретило им есть плоды с дерева познания добра и зла. Древние евреи, вероятно, понимали, что это дерево представляет собой священную смоковницу Богини, знакомую им ашеру, которая стояла рядом с алтарями храмов Богини и Ее Баала. Священная ветвь, приносимая в храм, как то описано Иезекиилем, могла быть способом, которым этот плод принимался наподобие причастия. Согласно египетским текстам, вкушать этот плод означало есть плоть и жидкость Богини, покровительницы эротических наслаждений и размножения. Согласно библейскому рассказу, запретный плод привел к осознанию парой своей сексуальности. Съев плод, Адам и Ева впервые открыли сексуальную природу своих тел: «И узнали они, что наги». Когда же мужское божество застало их, они из скромности прикрыли свои гениталии передниками из фиговых листьев.

Но для конструирования мифа левитам казалось крайне важным, чтобы эти двое не решили съесть запретный плод вместе – что было бы более логичным поворотом сюжета, поскольку этот плод символизировал половое влечение. Нет, священники-книжники предельно ясно дали понять, что женщина, Ева, съела плод первой – по совету и наущению змея.

Вряд могло быть случайностью или совпадением то, что именно змей дал совет Еве. Люди того времени прекрасно знали, что змея служила символом, а возможно, даже инструментом божественного откровения в религии Богини. Несомненно, в мифе о Рае, как и в индоевропейских мифах о змеях и драконах, змей, как уже знакомый нам советчик женщин, должен был рассматриваться как источник зла, и ему отводилась роль злодея настолько устрашающего, что прислушиваться к пророчицам Богини явилось бы самым вопиющим преступлением против религии мужского божества.

Отношения между женщиной и змеем представлены важным фактором, поскольку, по словам Ветхого Завета, мужское божество обратилось прямо к змею, говоря: «И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее»[238]. Таким образом, жрицы-оракулы, пророчицы, чьи советы и указания на протяжении не одного тысячелетия отождествлялись с символикой и использованием змей, теперь должны были рассматриваться как причина гибели всего человеческого рода. Женщина – проницательная советчица или мудрая истолковательница божественных повелений – отныне не должна была пользоваться уважением: ее следовало ненавидеть, бояться или, в лучшем случае, не доверять ей или игнорировать ее. Это требование к женщинам хранить молчание, особенно в церквях, позднее нашло отражение в некоторых отрывках из посланий Павла в Новом Завете. Согласно иудейскому и христианскому богословию, решение женщины привело к катастрофе для всего человеческого рода.

Нам говорят, будто, съев плод первой, женщина обрела сексуальное сознание раньше мужчины и, в свою очередь, соблазнила мужчину сделать то же самое, то есть присоединиться к ней в греховных удовольствиях. Этот образ Евы как сексуально соблазнительной, но отвергшей бога искусительницы, несомненно, был задуман как предостережение всем еврейским мужчинам держаться подальше от посвященных женщин храмов – ведь, поддавшись чарам этих женщин, они одновременно принимали женское божество – Ее плод, Ее сексуальность и, что, наверное, в конечном счете самое важное, матрилинейное право родства для любых детей, которые могли быть зачаты подобным образом. Кроме того, и с большей очевидностью, он должен был действовать на еврейских женщин, предостерегая их от участия в древней религии и ее сексуальных обрядах – что они, судя по всему, продолжали делать, невзирая на все предупреждения и наказания, налагаемые священниками-левитами.

Еврейский миф о сотворении мира, обвинивший женскую половину рода человеческого в сексуальном падении, чтобы уничтожить служение Царице Неба, Ее жриц и матрилинейную линию родства, с тех пор отводил женщинам роль сексуальных обольстительниц, которые коварством и хитростью пробуждают в мужчинах эротические желания, приносящие заманчивые, но опасные плоды. В мужских религиях сексуальное влечение не должно было рассматриваться как естественная биологическая тяга женщин и мужчин друг к другу, способствующая воспроизводству вида, но объявлялась виной женщины.

Помимо того, что вина Евы за то, что она съела запретный плод и уговорила Адама сделать то же самое, легла тяжким бременем на всех женщин, доказательством или признанием этой вины якобы служили боли при родах, ставшие женщинам вечной карой за то, что они сбили мужчин с пути истинного. Ева обязана была понести суровое наказание, ибо мужское божество постановило: «Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою»[239].

Используя боли, возникающие естественным путем при выходе ребенка из материнской утробы по узкому каналу во внешний мир, писатель-левит сделал вид, будто тем самым лишний раз доказывает всемогущество