оружия, Каргин был обречён, но… Но каким-то чудом ему удалось нанести колющий удар в грудь, пробив её насквозь. Он даже не стал пытаться вытащить клинок, а сразу бросился к обмякшей руке и забрал меч. Теперь он в своей стихии… теперь он уже отправлял людей на тот свет… опять… И с каким удовольствием он скинул циркулярную пилу в колодец…

***

Сергей поднял голову, оглядываясь и вспоминая, что произошло. Память вернулась быстро. Он встал и почувствовал сильную жару: несмотря на середину зимы, солнце находилось в зените и жарило так, что внутри чёрных костюмов запекаешься заживо. Он принялся снимать его, но потом подумал, и сначала снял его с Виктории, и, даже где-то в глубине, захотел увидеть её сейчас в нижнем белье, но под костюм оно единственным не надевалось, и увидел её в комплекте тёмно-зелёной бесформенной одежды, которая по факту являлась чем-то вроде пижамы. Потом он сам разделся, повязав верхнюю часть комплекта на голову в качестве банданы. Немецкий принялся вглядываться в горизонт и, очень обрадовавшись, заметил землю. Он сразу сел за вёсла и стал грести. Силы беспощадно покидали парня, но он продолжал, заливаясь потом.

***

– Ну а пилу нафига? Что она тебе сделала? – к колодцу подбежал Алексей.

– Тебе жалко? – обидчиво ответил Ярослав.

– У меня как раз идея была, а тут пила подвернулась… А ты взял её и…

– Ну всё, скинул и скинул. Погнали уже отдохнём где-нибудь, – проворчал Никита.

– Ага, щас. Доставать надо, – твёрдо сказал Никифоров.

– Ну и кто полезет? – устало спросил Каргин.

И Ярослав, и Алексей остановили взгляд на Никите.

– Да вы издеваетесь! Я блин тут, а они меня… – от гнева он растерялся и не смог сформулировать фразы, поэтому просто махнул рукой в знак смирения.

Он обвязался верёвкой и стал медленно спускаться, с трудом напрягая мышцы.

Сверху эту верёвку держали Каргин и Никифоров, расслабились они, лишь когда услышали лёгкий всплеск:

– Ну как там? – крикнул Ярослав.

– Воды по колено! И мутная капец! – раздался голос снизу. – Слушай, тебе точно эта хренотень нужна? Её ж залило!

– Да, она же мне не полностью нужна. Я часть отберу, и всё чики-пуки будет, – ответил Алексей.

– Ладно, готовьтесь вытаскивать! – Никита получше привязал пилу и пару раз не сильно дёрнул за верёвку. – Вира!

Пока инструмент медленно поднимался, Иванов решил посмотреть, нет ли чего ещё в этой мутной воде. Он сунул руки и замер. Пальцы нащупали то… что пробудило в нём не лучшие воспоминания… Он сжал предмет и поднял: над водой показалась плечевая кость человека…

– Господи… – пробормотал Никита, спешно опустив в воду руки, в поисках ещё чего-нибудь. И наткнулся на… человеческую кисть, точнее, кости кисти, которые хорошо держались меж собой.

Парень осел, поглаживая находку… но подскочил, почувствовав задом что-то… круглое. Откинув то, что уже было у него в руках, он бросился к неизвестному предмету и аккуратно вытащил череп… Некрупный, по-своему красивый. Он явно женский, с ровными зубками… Никита снял свой шлем и прошептал черепу:

– Любимая… – глаза полны безумия, губы дрожали…

«Чистил Фред колодец свой…» – донеслись сверху строчки, пропетые Ярославом.

Вскоре пила оказалась на поверхности, и верёвка была спущена за самим Ивановым. Он опять обвязался ей и, не отрывая взгляда от черепа, начал потихоньку подниматься, конечно же, с помощью свыше.

***

В небе раздался гром… как тысячи взрывов. Чёрные тучи стремительно стали закрывать всё небо, поднялся сумасшедший ветер… обрушившийся на маленькую лодку в море. Он поднял большие волны, норовившие перевернуть судно. Сергей одной рукой вцепился в край лодки, а другой – в Викторию, до сих пор не пришедшую в себя. Солёная вода не щадя ударяла сверху, ураган поднимал всё новые волны, молнии сверкали, освещая тьму, а гром оглушал. Это был ад…

***

Ярослав попытался просвистеть, когда увидел своего товарища, полного безумца, пялившегося в чью-то черепушку.

– И под мутною водой в платье девичьем скелет обнаружил Фред… – проговорил он строчки многим известной песни. – Никитос! На кой хрен тебе это? Не суп же варить.

– Это она… – заворожено ответил Иванов.

– Кто она? А, ты серьёзно думаешь, что это она? – с усмешкой сказал Каргин.

– Я не думаю, я знаю… – всё так же монотонно и влюблённо ответил Никита.

– Ты совсем уже ку-ку? Как она могла оказаться здесь?

– Любви не мешают расстояния…

– Она мертва! Мерт-ва! Мёртвые не ходят, тем более скелеты.

– Ты не знаешь этот мир… мы лишь песчинки, смерть нам неизвестна…

– Не, ну это п*здец! Лёха, с пилы ему никакой болт на голову упасть не мог?

– Да не, пила немного повреждена от падения, но, в целом, целая. Эх… ещё бы где-нибудь таких дисков найти…

– Да ёшкин ты кот! Один про череп, другой про пилу! Они, кстати, про запасные говорили.

– Надо поискать.

– Так тебе зачем всё-таки?

– Может, помнишь какие-нибудь фильмы/игры про зомби?

– Ну. А-а-а… Понял, тогда да, давай поищем.

***

Спустя полчаса «раскопок» в стоянке были найдены и пилы, и запасы провизии, и некоторые нужные запчасти.

– Тебе сколько на модификацию времени нужно? – спросил Ярослав.

– Несколько часов минимум… – ответил Алексей.

– Никто ж тогда не против, если лагерь здесь разобьём? – Каргин повысил голос, спрашивая у «всех».

– А тебя трупы не смущают? Почти то же самое, что на кладбище, – усомнился Никифоров.

– Я устал так, что мне хоть где. Я за*бался. Хочу просто поспать. А вообще, есть народы, которые трупаков в доме хранят, потому что хоронить не на что; есть те, кто на склепах живут; а ещё я читал произведение, там на кладбище собирались и разговаривали…

– Сектанты?

– Не, учёные.

– Ну да, это похуже.

– Ой-ой, смеюсь-смеюсь. Так, прежде чем я уйду спать, что будем делать с этим? – Ярослав кивнул в сторону Никиты, который сидел и разговаривал с черепом, то плача, то смеясь.

– Это ж как в этом… Гамлете! – усмехнулся Алексей.

– Ну да, у вас «Гамлет», а у нас «Фред»! Да какая разница? Мы его теряем!

– Ты так печёшься за его жизнь?

– Да, потому что она нам нужна… Мы и так редеем, – тон диалога перешёл ближе к шёпоту, загадочному и угрожающему.

– А как на человека тебе на него пофиг? Исключительно как машина?

– Как бы цинично ни звучало, но да. Мне плевать. Закончим и всё.

– Тебе не тошно от твоего эгоизма? Ты же останешься у разбитого корыта.

– А тебе какое дело? Останусь, и что дальше? Я хоть как останусь: у меня судьба одиночки.

– Так ты люби других побольше…

– А зачем? Зачем? Что это даёт?