Я не знала, отчего осталась глуха к эмоциям толпы. Может, всему виной был плотный контакт с герцогом, которому, судя по мимолетной гримасе, эти восхваления не приносили никакого удовольствия, а может, усилившаяся головная боль просто не оставляла шансов чьему-то хорошему настроению.

Но, глядя на все это представление, чувствуя, как немеет тело, как в ушах стучит кровь, я поняла, что могу попробовать уйти не в одиночестве. Ведь все они, одурманенные, верили в сказку со счастливым концом. А в конце должно быть что?

Из последних сил я потянулась к герцогу и с искренней радостью, что мне хватило на это сил, впилась в его губы. Раскушенная за миг до этого капсула стала моим триумфом.

* * *

Очень хотелось пить. Настолько сильно, что, будь я в состоянии, укусила бы саму себя, лишь бы хоть на мгновение освободиться от этого всеобъемлющего желания. С трудом разлепив губы, я поняла, что, кажется, исполнила его. Они ссохлись настолько, что тонкая кожа треснула под моим напором. Я бы улыбнулась, но сил едва ли хватило бы на перенос пера.

С огромным трудом удалось открыть глаза, чтобы в полной мере насладиться ослепляюще ярким светом и чувством, будто мне щедро сыпанули песка под веки. На большее меня не хватило: от бесплодной попытки тело прошили сотни иголочек, как после долгого лежания в одной позе.

Над ухом завыл амулет, призванный, видимо, сигнализировать о возвращении пациента в сознание. Вместе со звуком пришел и страх. Уйти достойно не удалось, и, раз я снова чувствую свое изнывающее от боли тело, повторить былое уже не удастся. Второго шанса герцог не даст, а ведь едва ли ему досталось больше яда.

Грохнула дверь, приблизились торопливые шаги, каждый из которых отзывался новым приступом боли в моей голове, и беспокойный голос вопросил:

– Ваше высочество?

Я скривилась от громкого звука, и, верно, что-то отразилось на лице. Уже тише мне сообщили:

– Все будет хорошо, не бойтесь. Яд был полностью нейтрализован. Те, кто дал его вам, наказаны. Милорд обо всем позаботился. Отдыхайте. Теперь, когда вы пришли в себя, больше не нужно ни о чем беспокоиться. Кризис миновал.

Хотелось орать в голос. Как можно быть таким непонимающим человеком? Как будто мне важно, выживу я или нет? Даже если и выживу, что толку, если с этого дня я буду декорацией для Юлиара? Если единственное решение, которое мне позволят принять, – это цвет туфель под платьем. Надеяться на большее после моей выходки не приходилось. Герцог не тот человек, который совершает ошибки дважды.

Из груди вырвался тяжелый вздох. Я закрыла глаза: все равно толку от доступных моему восприятию пятен не было.

– Простите, – шепотом проговорил целитель, не спеша уходить. Хорошо еще, что додумался амулет отключить. – Я бы снял вашу боль, но это будет стоить вам дара. Слишком много чужой силы было использовано, чтобы вы не ушли за грань. Сейчас мы обходимся травами, чтобы ваш дар окончательно не потух.

Я мысленно кивнула. Обычная, отработанная годами практика восстановления тяжело пострадавших магов: заставить силу пострадавшего латать дыры в организме. Для этого резервы могли заполнить чужой силой и поддерживать их на нужном уровне до тех пор, пока не минует кризис. Вот только после… Источник, постоянно стимулировавшийся чужой энергией, с большой неохотой возвращается к своим обязанностям и в первое время вообще может отказаться питать дар. Либо начнет отдавать столько сил, что вновь уложит пострадавшего на больничную койку. На сей раз – из-за перерасхода сил, поскольку, привыкнув оперировать искусственно наполненным резервом, дар будет требовать больше и больше.

– Выпейте. – Мне в губы уткнулась кромка стакана. – Обещаю, станет легче.

Я повиновалась и не успела сообразить, сколько успела выпить, прежде чем погрузилась в сон.

Повторное пробуждение принесло больше приятных ощущений, нежели предыдущее. Во-первых, отступила жажда, хотя ничего, кроме снотворного зелья, я выпить не успела. Во-вторых, тело уже не воспринималось какой-то отдельной, неподконтрольной мне частью. Я смогла достаточно бодро (за каких-то пять минут) сменить горизонтальное положение на вертикальное. И, в-третьих, благополучно упала обратно, разглядев силуэт замершего у окна человека. Да, в-четвертых, зрение восстановилось достаточно, чтобы я могла опознать этого человека.

Вздох облегчения вырвался непроизвольно. Стало ясно, почему мне удалось очнуться после яда из запасников самого лорда Аскелира. Еще бы, кто, как не сам создатель, знает, чем нейтрализуется созданная им отрава.

– Рад видеть вас на пути к выздоровлению, – учтиво кивнул мне лорд, оборачиваясь.

Я вздрогнула, не в силах проигнорировать исхудавшее лицо, глаза, ввалившиеся, словно пылкий влюбленный, торопящийся на свидание к возлюбленной, вглубь головы, и бледную до синевы кожу. Лорда раньше с трудом можно было назвать симпатичным, ныне же он мог пугать людей, не представляясь и не используя ментальную магию.

– Вы, как всегда, непосредственны в своих суждениях, – напомнил о проявлении родовой магии глава алхимического отдела.

Я почувствовала, как краска заливает щеки. Если я хоть наполовину похожа на лорда, мы могли бы выиграть конкурс чудовищных костюмов, не прибегая к маскараду.

– Рад, что вы не теряете присутствия духа, но боюсь, в сложившихся обстоятельствах мне придется нанести удар по вашему приобретенному спокойствию.

– Говорите, – тихо разрешила я. Хотела продолжить, но поняла, что на длинные речи меня не хватит. – Что с остальными?

– В стране объявлен траур. В ходе разбора завалов было найдено тело его величества. Его высочество, несмотря на все мои усилия, не приходит в сознание. Прошло уже более двух недель, – предвосхищая мой вопрос, пояснил лорд. – Принцессы… Их сознание повреждено слишком сильно. Ни один ментальный маг не берется предсказать, оправится ли хоть кто-то из их высочеств и как скоро это произойдет.

– Дайрин? – Я закусила губу, ожидая худшего. Аскелир отвел взгляд.

– Я должен был выбрать кого-то одного. Жизнь его высочества была приоритетнее.

Сердце пропустило удар.

– Понимаю, – четко, чтобы не сорваться, ответила я. Перед глазами поплыло. Я зажмурилась, пережидая нахлынувшую волну отчаяния. Почувствовала, как мне в руку опустился теплый, мягкий отрез ткани.

– Я сожалею.

Я промолчала. Слова излишни, да и не было у меня на них ни сил, ни желания. Стоило радоваться, избавившись раз и навсегда от блондинистой заразы, сумевшей меня провести и посадить на короткий поводок, но хотелось плакать. Рыдать в голос. Перед глазами, как назло, проносилось не мое заключение, а наши прогулки под луной в Разаре. Его ироничный взгляд и усталая улыбка. Даже игнорируемые мной предложения посетить его покои уже не воспринимались издевательством.

– Герцог?

– Испытал пару неприятных минут прежде, чем его голова отделилась от тела. Я бы должен отчитать вас за своеволие, но те минуты, что Юлиар боролся с ядом, дали мне преимущество. Потому обойдемся без нотаций.