Эта политическая система существовала в Риме всего несколько лет. В Греции, напротив, аристократия правила в течение длительного периода. Одиссея дает точное описание этого социального строя в западной части Греции. Мы видим там патриархальный строй, удивительно напоминающий тот, который мы видели в Аттике. Несколько знатных и богатых семей владеют страной. Многочисленные рабы возделывают землю и заботятся о стадах. Простой образ жизни – за одним столом собираются глава семьи и слуги. Главы семей священные личности, и поэт называет их священными царями. «Итака менее прочих», однако в ней много царей. Среди них есть верховный царь, но он не имеет большого значения, и он, похоже, обладает единственным правом – председательствовать на совете глав семей. Судя по некоторым признакам, эта должность была выборной; совершенно ясно, что Телемах не может стать царем острова, если другие цари, равные ему по влиятельности и власти, не пожелают избрать его. Одиссей, возвращаясь на родину, похоже, не имеет других подданных, кроме слуг, являющихся его собственностью. Когда Одиссей убил некоторых вождей, за оружие берутся их слуги и вступают в борьбу, которая, по мнению поэта, не заслуживает порицания. У феаков верховная власть принадлежит Алкиною; мы видим, что он приходит на совет вождей, и отмечаем, что не он созвал совет, а вожди вызвали царя на совет. Поэт описывает собрание общины феаков. На нем собрались только главы семей, лично приглашенные через вестников, как в Риме на comitia calata – собрания, торжественно созывавшиеся жрецами; все занимают места, и царь, адресуясь к членам совета, называет их царями – скипетроносцами. «В вас не погибла, я вижу, порода родителей ваших. Род от царей вы, конечно, ведете, питомцев Зевеса, скипетр носящих…»[151]

В родном городе Гесиода[152], Аскре, где земля была каменистой и обожженной солнцем, мы находим класс людей, которых поэт называет вождями или царями. Это они творят суд над народом.

Пиндар тоже показывает нам класс вождей у кадмейцев; в Фивах он восхваляет священный род спартов, от которого вела свою родословную бедная, но знатная семья Эпаминонда. Читая Пиндара, нельзя не поразиться аристократическому духу, который еще царил в греческом обществе во времена персидских войн, а потому можно представить, насколько могущественной была эта аристократия веком или двумя ранее. Более всего превозносит поэт происхождение своих героев, их семьи, и, скорее всего, такого рода восхваление имело в то время большое значение, а знатное происхождение казалось высшим благом. Пиндар рассказывает нам о знатных семьях, блиставших в то время в каждом городе. На одной только Эгине, по словам поэта, жили знатные роды Хариадов, Мидилидов, Теандридов, Эвксенидов, Балихидов. В Сиракузах поэт восхваляет знатный род жрецов-прорицателей Иамидов; в Агригенте – знатный род Эмменидов, и так во всех городах, о которых ему представляется случай упомянуть.

Согласно Плутарху, в Эпидавре на протяжении долгого времени граждан, то есть тех, кто имел политические права, было не более ста восьмидесяти человек; все остальные были «вне города». Еще меньше граждан было в Геракле, где младшие члены рода не имели политических прав. Точно так же долгое время было в Книде, Истросе и Массалии. На острове Фера вся власть была сосредоточена в руках нескольких семей, которые считались священными. То же самое было в Аполлонии.

В Эрифрах правил знатный род Бусилидов. В городах на острове Эвбея господствующий класс назывался всадниками. Здесь уместно заметить, что в древности, как и в Средние века, сражаться на лошади считалось особой привилегией.

Монархия уже прекратила существовать в Коринфе, когда оттуда вышла колония для основания Сиракуз. Поэтому новый город ничего не знал о царской власти и с самого начала управлялся аристократией. Этот господствующий класс назывался геоморы, в переводе с греческого – землевладельцы. Он состоял из семей, которые в день основания города распределили между собой священные участки земли с соблюдением всех религиозных обрядов. Эта аристократия на протяжении долгого времени обладала неограниченной властью и сохраняла название «землевладельцы»; это, по-видимому, указывает на то, что низшие классы не имели права собственности на землю. Подобная аристократия долгое время господствовала в Милете и на Самосе.

Переворот, свергнувший власть царя, скорее изменил внешнюю форму правления, чем строй общества. Переворот был делом рук не низших классов, которые были заинтересованы в уничтожении древних институтов, а аристократии, которая стремилась сохранить их. Переворот был предпринят не для того, чтобы разрушить древний уклад семьи, а, наоборот, чтобы сохранить его. Цари часто предпринимали попытки усилить влияние низших классов и ослабить влияние родов, и именно поэтому они были низвергнуты. Аристократия совершила политическую революцию только для того, чтобы не допустить социальную. Она захватила в свои руки власть не столько из стремления к господству, сколько для того, чтобы защитить свои древние институты, древние законы, власть отца, родовой строй и, наконец, частное право, которое установила древняя религия.

Это огромное усилие аристократии было направлено на то, чтобы встретить во всеоружии нависшую опасность. Однако, несмотря на все усилия и даже одержанную победу, опасность продолжала существовать. Древние институты пошатнулись, и внутреннему строю семьи предстояло подвергнуться серьезным изменениям. Древний родовой строй, основанный домашней религией, не был уничтожен сразу же после того, как совершился переход к городскому управлению. Люди не хотели, а вернее, не могли сразу отказаться от древнего родового строя, поскольку главы родов цеплялись за свою власть, а у низших классов не сразу появилось желание освободиться. Так правление древнего родового строя примирили с правлением города. На самом деле это были две абсолютно противоположные формы правления, и нечего было надеяться соединить их навечно; рано или поздно между ними должна была разгореться борьба. Семья, неделимая и многочисленная, была слишком сильна и независима, чтобы общественная власть не почувствовала желания, и даже потребности, ослабить ее. Или община должна была прекратить существование, или со временем она должна была уничтожить семью.

Древний род со своим единственным очагом, своим верховным главой, своим неделимым владением существует до тех пор, пока сохраняется положение обособленности и нет никаких других форм общества, кроме рода. Но стоило людям объединиться в общину и создать город, как сразу уменьшилась власть главы рода, поскольку, хотя он по-прежнему был полновластным главой своего рода, он был вместе с тем членом сообщества, а значит, был обязан идти на жертвы ради общих интересов, а общие законы требовали от него повиновения. По его собственному мнению, а главное, по мнению его подчиненных, он уже не обладал всей полнотой власти. В этом сообществе, основанном аристократией, низшие классы тоже имели некоторое влияние, хотя бы в силу многочисленности. Род, включавший несколько ветвей, являясь в комиции в окружении клиентов, имел, естественно, больший вес, чем семья, имевшая мало рабочих рук и мало воинов. Низшие классы вскоре осознали свою значимость и силу. У них появилось чувство собственного достоинства и желание изменить судьбу. Прибавьте к этому соперничество глав семей, боровшихся за влияние и старавшихся ослабить друг друга. И кроме того, честолюбивое стремление занять место в управлении городом. Ради достижения цели они ищут популярность и, добившись своего, пренебрегают или вообще забывают свое маленькое владение. Родовой строй постепенно расшатывается; те, в чьих интересах было поддерживать этот институт, стали меньше о нем заботиться, в то время как те, в чьих интересах было его изменить, стали смелее и сильнее.