Вернемся к нашей истории. Опускаю несколько фрагментов: как Влад боролся за жизнь своей девушки, как мы тут... разные тут люди... подключились. Обсудили, переговорили, договорились.

И Влад в результате СДЕЛАЛ ВИД, ЧТО СОГЛАСИЛСЯ. Если вы в это поверили, то полушка вам цена в базарный день! Дожили, граждане, до седых волос, а в людях так и не научились разбираться...

Серега помолчал несколько секунд, разглядывая троицу. Кто-то из его ребят притащил стакан воды, Серега благодарно кивнул и отхлебнул: от долгого спича в горле пересохло.

– ...И мы, граждане, устроили вам ловушку! – просто закончил он.

Серега воздел руку вверх, и по этой команде в комнате засуетились двое его людей. Погас свет, и на навесном экране вспыхнула проекция.

– Снимали в инфракрасном свете, качество не ахти, уж не обессудьте...

* * *

На ступеньках погреба застыло стадце гостей, парализованное нежданной темнотой. Камера сделала наезд на фигуру Бурлова и выхватила стоящего за ним Влада.

Бурлов проговорил слова про второй выключатель и спокойно, хоть и на ощупь, спустился по ступенькам до самого конца... Встал сбоку от лестницы.

Тут же в кадре возник другой человек. Камера следила за ним. На руке его была боксерская перчатка. Он громко топнул три раза, изображая «слетание по ступенькам», а затем, сильно размахнувшись, врезал по стояку с бутылками. Бурлов издал короткий громкий крик, после чего исчез в глубине подвала. Раздался звон и грохот. Бутылки полетели со стойки, а человек преспокойно встал к ней спиной, затем сделал в кромешной тьме два шага прямо перед собой, по направлению к лестнице, вытянув вперед и немного в стороны руки. Камера взяла покрупнее его лицо, и теперь в нем можно было узнать начальника охраны Женю.

Камера переместилась на лестницу. Теперь на последней ступеньке находился Влад. Некто, стоявший за ним, сильно ударил его в спину.

Влад слетел и врезался... в объятия Жени. Послышался снова грохот, обеспеченный ударом кулака в боксерской перчатке об стойку. И Влад лег на пол. Рядом с ним примостился Женя. Два трупа на полу.

Камера вернулась на лестницу. Теперь последним на ступеньках стоял тот, кто столкнул Влада: Антон!

– Ну а дальнейшее вам известно, – проговорил Серега, и изображение погасло.

* * *

– Андрюша!!! – вновь кинулся Антон в колени Дининого мужа. – Андрюша, скажи им! Я же не сам! Я же не хотел! Я же...

– Заткнись, – Солнцев наложил пятерню на лицо Антона, словно намордник, – заглохни!

– Глохни не глохни, а кино-то мы сняли, граждане! И Антон там как на ладони!

– Я никакого отношения не имею к этим делам! – воскликнул Солнцев. – Я не знаю, зачем этот парень, – он презрительно ткнул в сторону Антона, – решил столкнуть сомелье Бурлова с лестницы!

– Андрюша!!! – отчаянно закричал Антон.

* * *

Неожиданно Дина растолкала милицейские спины.

– Так Боря жив?! И мальчик этот, сомелье?!

– Конечно.

Она заплакала, теребя за рукава одновременно Киса и Серегу:

– Спасибо вам, спасибо!

Серега мигнул кому-то, к Дине тут же подлетели с водичкой и уговорами, отвели на стульчик.

Костюков искоса посматривал на Дину, и детективу вдруг почудились в его взгляде печаль и нежность. И еще – бессилие...

* * *

– Я, естессно, не все вам рассказал, – снова заговорил Серега. – И все не расскажу. Но кое-что добавлю. Заказ выполнен – это текстовое сообщение ушло с вашего мобильного, господин Солнцев, к А. Кто он такой, мы уже знаем. Радетель русской культуры, меценат, владелец телевизионных каналов и престижных газет... О котором так мало пишут в прессе, но который так много может... Свою карьеру он начал делать давно, еще при советской власти, – с помощью коррупции, разумеется... И грехов на нем, – уголовно наказуемых грехов, – что на бворняжке блох... Бурлов ему бельмо в глазу: антикоррупционный пыл Бориса Аркадьевича грозил подорвать основы его благоденствия... Назвать его имя?

Солнцев отвернулся.

– Ну да, зачем? – ехидно улыбнулся Серега. – Вы его и так знаете! Вернемся тогда к нашему делу: вы ему доложили о выполненном задании, а от него получили ответ: деньги как условлено. Вон они, условленные деньги, – Серега мотнул головой в сторону спальни, – которые вы нашли в машине, присланной вам покровителем. Машина из его личного гаража, мы уже установили; с шофером его сейчас ведутся дружеские беседы на Петровке. Так что все свалить на Антона вам не удастся. Деньги, как я заметил, вы делили на две кучки: вам и любовнику. Костюкову, выходит, не достанется. Он за фиксированный гонорар работает или как?

На лице вышеупомянутого мелькнуло выражение не столько злобы, сколько брезгливого презрения. «Не исключено, – подумал вдруг Серега, – что он легко заложит их всех... Тем лучше для нас».

Серега поднялся.

– Без разницы, – поставил он точку в разговоре. – Кончен бал, граждане. Задуваем свечи и дуем на Петровку. Не забудьте, что чистосердечные признания облегчат вашу участь... Которая намечается весьма тяжелой, скрывать не стану.

С этими словами Серега встал посреди комнаты и несколько театральным жестом достал свой мобильный.

– Борис Аркадьевич? Все кончено. «БМВ» пробили, оне из личного гаража-с... как и предполагалось. Деньги зафиксировали, фотографий нащелкали уйму, свидетелей у нас туева хуча... пардон, свидетелей до фига! Не понял... А зачем? Ну, ладно, раз вы... Хорошо.

Серега отключился и весело посмотрел на Солнцева.

– Есть вариант. Если вы сейчас скинете по сотовому своему хозяину следующий текст: «Облом, Бурлов жив!» – то Борис Аркадьевич полагает, что на суде вам это зачтется как кооперация с органами правопорядка. Что смягчит вашу участь. Мне, по правде говоря, непонятно, зачем ему это понадобилось, у нас и без того доказательств выше крыши...

– Это выгонит АА из дома. В аэропорт, в заграницу помчится, – высказался Кис.

– Ага... Так его еще сподручней будет брать! – весело откликнулся Серега. – Ну? – Он снова посмотрел на Солнцева.

– Мы, в принципе, и сами можем набрать с вашей трубки! Это чисто вопрос вашего сотрудничества со следствием...

Тот направился к столу, на котором были выложены сотовые, взял один в руки и принялся набирать эсэмэску. Серега смотрел через его плечо, контролируя.

– Сообщи нашим, – кивнул он кому-то из своих ребят, – небось и впрямь вылетит из дома в ближайшие полчаса...

– Впрочем, скорей всего, Борис Аркадьевич хотел этим продемонстрировать, как продажны его враги... – задумчиво проговорил Кис.

«А непродажность Влада, боюсь, он приписал себе в заслугу, зачислил в свои достоинства... Чем принялся гордиться!..»