Охранник не поддался на коварный ход Киса и сурово отодвинул его рукой от входа в клуб.

Алексей тихо выругался и осмотрелся в поисках места, где можно было бы понаблюдать за выходом, оставаясь незамеченным...

Не нашел. Вернулся в машину. Достал фотоаппарат новейшей модели, с высоким разрешением, и устроился с ним пониже на сиденье, готовый отщелкать каждого, кто выйдет из двери этого клуба.

* * *

– Ну, что, опять прокол? – произнес худой человек.

– А при чем тут я?! – взорвался тот, кто сидел напротив него за столом, покрытым белоснежной скатертью. – Вечно вы на меня всех собак вешаете! Вы мне сами указали Скворцова этого! Вы сами сказали, что он тряпка тряпкой!

– Тебе велели разузнать получше!

– Я и разузнал! Он и впрямь тряпка! Своей бывшей боялся слово поперек сказать! Типичный трус, я вам так и доложил!

– А все-таки он посмел ей позвонить и рассказать про убийство в библиотеке!

– Не знаю я, как он посмел... Ведь он тем самым обвинял ее! «Я видел твой нож в груди у Евы!» Бывшая его, конечно, тут же отбрила! Заявила, что не видать ему дочки за такие подлые обвинения до конца его дней! Как он решился, не понимаю... Милиции он не пикнул, – как планировалось, он ведь в сообщники попадает, дотумкал! А вот бывшей...

– Твой прокол! Ты должен был подстраховаться! Пригрозить ему похищением дочки, например! Почему ты этого не сделал?

– Ну не думал я, что Скворцов посмеет сказать бывшей об убийстве, я же объяснил! А если вы там все такие умные, то почему вы мне раньше не посоветовали, а? Задним умом все крепки, а наперед никто не подумал, и вы тоже! А теперь я во всем виноват?!

Молодой и немыслимо красивый человек нагло смотрел на своего собеседника.

– Сволочь, – сквозь зубы выговорил худой. – Ты стал много себе позволять!

– А вы меня увольте, – посоветовал молодой, осклабившись.

– Была б моя воля, так давно б уже...

– Да только воля не ваша! – насмешливо произнес красавец.

Худой скрипнул зубами, но промолчал. Не вечно же эта подстилка хозяйская будет ему глаза мозолить! Фавориты, как известно, приходят и уходят!

– В милиции точно проверил? – взял себя в руки худой и сменил тему.

– Точно! Там же люди понимающие, все сделали, как им велели. Я сам читал свидетельские показания: Скворцов ни слова о бывшей не сказал! Туда еще, правда, частный детектив какой-то заявился, его директорша библиотеки наняла! Не верит она, видите ли, что девчонка... как ее... Даша, что ли? – так вот не верит она, что Даша могла убить!

– Что за детектив еще? Почему ты мне не сказал?!

– Да что вы так волнуетесь, не понимаю? Он даже дело не попросил, чтоб заглянуть! Только с Дашей переговорил малость. И больше с тех пор там не появлялся! Денег с заказчика взял, отчет накатал, и до свидания! А куда бабулька, директорша библиотеки, с этим отчетом сунется? В милицию? Так она может сразу им подтереться!

– Вот что, сокол. Я хочу знать, что в этом отчете детектив накатал. Куда с ним сунется директорша – это вопрос последний. Пока я хочу знать, что в голове у этого мужика! Как его фамилия, узнал, надеюсь?

– Конечно. Только у меня с собой нет, а так я не помню. Я потом вам скину эсэмэску.

Красавчик вдруг забеспокоился. Фамилию-то он записал, но ничего о детективе не разузнал... Сейчас как спросит этот инквизитор, а ему и ответить нечего!

– Да вы не волнуйтесь так! Скворцова померла, никому теперь про нож не расскажет. Скворцов будет молчать, как пить дать! Я руку на пульсе держу – чуть неверное телодвижение, я ему ребенком пригрожу.

– Хорошо, – кивнул худой. – А что Дина?

– Да что Дина-то? Сказал ей, что меня попросили, точно как ее. Сделал оскорбленный вид и сообщил, что на этом в наших отношениях ставится точка. Она пока паузу выдерживает, гордость демонстрирует, но знаю я баб: придет, в ногах валяться будет! Не завтра, так послезавтра, и поклянется, что эту историю с ножом забудет раз и навсегда! Только б я не обижался, только б ее простил и позволил снова дорваться до моего прекрасного тела!

Красавчик хохотнул и снова довольно развалился на стуле.

Худой поморщился. Ему нравилась Дина. Даже очень... Шансов у него никаких не было, он знал. Он не был красавцем, как этот... шалава! И половым гигантом не был. И таким актером не был, и таким лгуном тоже нет!

Но шансы шансами, а чувства чувствами. Никуда от них не деться. Никто не запретит мечты и желания. И сейчас ему было до глубины души оскорбительно слышать, как этот наглец рассуждал о Дине!

– Как там Влад? – сдерживаясь изо всех сил, спросил он.

– А что ему сделается? Девка его задержана, хозяин в командировке. Он небось уже сам спит и видит, чтобы тот поскорее вернулся! Прихлопнуть его поскорее, чтобы девку его отпустили!

...Как только шеф не понимает, какое чмо, Антона этого, он пригрел на груди! Как только Дина не видит, что парень этот – падаль! А все потому, что красив он дьявольски! Глаз не отвести, как красив; дух замирает, словно перед полотном мастера. И отчего-то кажется, что за такой красотой не может прятаться скудный ум и плебейский дух, что не может он быть порождением дьявола, с такой-то ангельской красотой!

Парня этого он, можно сказать, Дине подложил своими руками: для дела требовалось. Но где-то в глубине души он надеялся, что Дина на него не клюнет. Что разберется раньше, чем подпадет под его чары!

Куда там... Влипла, как муха в мед! Все это на его глазах происходило, на его влюбленных глазах...

Эх, Дина, Дина!.. Почему ты никогда не смотришь в мою сторону, а?

Он всегда боготворил женщин – даже в школе, девчонок, свои первые влюбленности. Он относился к женщинам возвышенно, с трепетом поклонения. Его коробило, когда он видел, как мужчины из его окружения заваливают своих любовниц, жен деньгами и подарками, словно продажных женщин. Со своей женой он никогда не поступал так: он делал подарки редко, зато веско и неожиданно. Если уж бриллианты, то сразу комплект: колье, серьги, кольцо! И расцветал во время покупки мыслью о том, как она обрадуется, как оценит!

Он плохо понимал, отчего она не радовалась. И не ценила. Говорила, что сама бы предпочла выбрать... Что на те же деньги она могла бы купить не столь дорогие побрякушки, зато больше количеством... Намекала, что лучше бы он ей почаще да побольше денег наличных давал...

Но ведь тогда исчезла бы вся возвышенность жеста! Давать все время деньги жене – это превратить ее в содержанку! Этого он не мог допустить. Женщине нужно поклоняться... А содержанке никак нельзя, невозможно!

Однажды она ему сказала: «Ты меня все время загоняешь на пьедестал... Но он нужен тебе, не мне! Мне на нем скучно, неудобно и неуютно!»

И подала на развод.