Он даже повозился немного, чтобы тварь быстрее укусила. Вот уже и ее язык пальцев Родиона коснулся. Погоди-ка, не язык это змеиный – человек ощупывает. И в ухо шепот знакомый:

– Тихо только. Это я, Пятак.

– Ты как здесь? – удивился гонец.

– Не сумел я уйти, всюду сторожа. В реке отсиделся у берега. С головой нырнул да в камышину дышал. Вишь, посейчас согреться не могу.

– А здесь почто?

– К вечеру вылез и увидел, как тебя в эту юрту закинули. Оно и хорошо. Тут совсем рядышком табун на выпасе. Тихонько одного басурмана прирежем, а там на коней и ходу. Ты как, без седла на лошади удержишься? – спросил озабоченно.

– Версту одну, может, и усижу, да и то навряд ли, – честно сознался Родион и мысленно попросил у парня прощения за то, что плохо о нем вчера подумал. – Ты не мучься со мной. Сам скачи.

– Своих бросать – не дело, – сурово отозвался Пятак. – Может, потому у меня вчера и бежать не получилось, что я тебя у поганых оставил, – заявил горячо. – Господь не допустил, чтобы я грех на душу принял. Да ты не боись, тут до табуна десяток-другой саженей, не больше. Их я и с тобой на плечах одолею. Вот ежели бы тебя в той юрте, где ты вчера был, оставили, тогда да – не осилил бы. Значит, не потянешь ты путь дальний, – задумался он. – Ну, тогда мы к Ряжску твоему махнем. Пусть воевода другого гонца к князю шлет.

– А не услышат нехристи?

– Мы тихо, – пообещал Пятак. – Только давай-ка я тебе, паря, рот завяжу.

– Зачем?! – удивился Родион.

– Ногами обо что заденешь – стон вырвется, – пояснил Пятак. – А коль рот завязан – смолчишь.

Признаться, не верил Родион, будто выйдет что-нибудь путное из этой затеи. Он и куны единой не поставил бы на то, что все удачно получится. Больно много препятствий впереди. Те же сажени проползти – труд великий с такими ногами. Опять же половца незаметно для всех, а главное – без шума прирезать надо. Потом лошадей поймать – тоже возня. Ведь на нее не просто залезть необходимо, но еще и удержаться.

– Ежели до Ряжска скакать, то нам проще обоим на одной уйти, – будто услыхал его Пятак. – Я тебя через конскую спину перекину, чтоб не свалился, и все. Пока они спохватятся, мы уже у ворот будем.

– А за собой поганых в град не приведем? – озаботился Родион.

– Не должны. Сунутся ежели, так их стрелами со стен отгонят, – успокоил Пятак, а у самого внутри так все и похолодело.

«А вдруг и впрямь хитрый хан решил именно так все сделать? Оно для него куда как хорошо бы получилось. И град бы взял, и пленные были бы. Будет у кого о казне княжеской выведать», – подумал он, но тут же отогнал от себя сомнение вредное.

Родиону же так пояснил:

– У вас там на стенах, чай, не дураки сидят. Пока поганых не отгонят – нас не впустят. Так что самое худшее – нас стрелами посекут, пока мы у ворот топтаться будем.

Но все прошло как нельзя лучше, без сучка и задоринки. Юрий Кончакович слово свое сдержал и помех побегу не чинил. Одна лишь заминка у ворот и случилась, когда открывать сразу не захотели на голос чужой, а Родион, как назло, чувств от боли лишился. Затем факелами подсветили, убедились, что половцев вблизи нет, приоткрыли одну створку, прошипев:

– Въезжай быстрее!

– Свобода, – прошептал Пятак, как только оказался внутри града и тяжелые засовы ворот с грохотом закрылись, надежно защищая его от любых посягательств половцев и самого хана.

Уже сняли бережно с коня Родиона, унеся куда-то, уже сам воевода перед Пятаком предстал, весь заспанный и в сапогах на босу ногу, а тот все сидел на мохноногой половецкой кобылке, не в силах слезть с нее.

– Меду ему плесните, – буркнул Юрко, поняв, что никакого толка сейчас от парня не будет.

Потоптался возле, прикинув на глазок, сколько в парня влить надо, еще раз поглядел на Пятака и, вздохнув, сокрушенно махнул рукой, уточнив почти сердито:

– Жбан налейте. Пущай мужик отойдет. К завтрему оклемается – тогда уж сразу ко мне его.

Но бдительности не терял. Отозвав в сторону одного из десятников, шепнул тихонько:

– Ты, Гуней, за ним пригляди пока, – и многозначительно подмигнул. – Мало ли что.

– Понял, – кивнул тот серьезно, обрадованный доверием Юрко, который, зевнув и взглянув на чуть посветлевшее небо, заметил: – Однако я еще и поспать чуток успею.

– Пошли, что ли, – дернул Пятака за ногу Гуней. – Налью, коль воевода расщедрился, – но тот, ничего не слыша и не видя, продолжал шептать, блаженно улыбаясь:

– Воля, братцы милые, воля, – а из глаз его безостановочно катились слезы, которые Пятак не замечал.

Вот только почему-то плыло все вокруг и дрожало, а он боялся, что все это – и бородатые русские ратники, и зевающий воевода, и стены Ряжска вместе с бревенчатыми строениями внутри крепости – самый обыкновенный сон, только очень счастливый. Стоит только сейчас ему слезть с лошади, как он тут же проснется, и потому Пятак, крепко уцепившись руками в жесткую конскую гриву, слезать не хотел ни в какую.

Кое-как его наконец отвели в гридницу, почти насильно влили полжбана меда и положили спать на солому, рядом со смачно храпевшей на все голоса доброй сотней мужиков-ратников. Но Пятак и им шептал в полузабытьи, пока не заснул по-настоящему:

– Воля, братки милые, воля.

* * *

Ряд молодых ученых, например белгородская школа во главе с В. Н. Мездриком, которым очень хочется, вопреки правдоподобию, внести что-либо принципиально новое в исторические изыскания, посвященные этому периоду, утверждают, что князь Ярослав якобы предварительно договорился с половцами. Этим и объясняется одновременное нападение на Рязанское княжество.

Разумеется, это не так, поскольку в этом случае они объединились бы еще до своего вторжения и шли бы могучей совместной ратью, получив тем самым ряд дополнительных преимуществ. Тем более что русские князья всегда так поступали.

Раз этого не было сделано – следовательно, степняки просто воспользовались удобным случаем, узнав про военные действия и решив, что Константину будет просто не до них. К тому же силы, которые имелись в наличии у половцев, вполне позволяли им вести самостоятельные действия.

О. А. Албул. Наиболее полная история российской государственности.

СПб., 1830. Т. 2, с. 165.

Будет всем по награде: пусть один в Новеграде

Поживится от русских добычей.

Жены их, как в окладах, в драгоценных нарядах;

Домы полны; богат их обычай.

А. С. Пушкин

Воевода наутро с Пятаком недолго разговаривал. Ему и беседы с Родионом хватило, после которой он изрядно повеселел.