И совсем скоро доблестные сталинские соколы превратились в ораву обычных молодых парней, что с азартом носилась по мелководью в длинных черных сатиновых трусах, стараясь изо всех сил поймать изворотливых рыбин.

— Что получается?.. Черт, Гришка, да держи ты ее! — Рыжков изловчился и ухватил за хвост приличных размеров щуку. Но та вдруг резко изогнулась, вырвалась, блеснула напоследок чешуей на солнце и только ее и видели! — Ах, дятел бестолковый, упустил! Вот ведь, руки-крюки!

— Извини, — обескуражено улыбнулся Прорва, размазывая по лицу брызги и грязь. — Сам не понял, как она умудрилась сбежать. Вроде, крепко держал. Да ладно, не переживай ты так, сейчас поймаем, куда ей здесь деваться?

— Вроде! — передразнил его экспат, старательно высматривая в мутной воде беглянку. — Вечно у тебя все так. Вроде, да кабы! Что спросить-то хотел, я не понял?

— Да я не пойму, как ты тех «тигров» разглядел? И накрыл их так здорово.

— А, ты про это. Да нет никакого секрета, — Дивин отчаялся разглядеть щуку и решительно потянул свое крыло бредня вперед. — Мы с тобой когда домой начали поворачивать, то я понял, что лучше всю «капусту», которую перед вылетом загрузили, фрицам в виде подарочка сыпануть. Ты же сам видел, как мне машину зацепили, так что лишняя тяжесть была совсем ни к чему. В принципе, особо даже не целился. Так, показалось, что танк замаскированный заметил, вот и постарался по нему отработать. А дальше все само пошло, ты ведь помнишь, что ПТАБы при сбросе полосой все накрывают?

— А как же, — понятливо кивнул Рыжков. — Двести на пятнадцать метров. Ты ж сам заставлял нас все их основные характеристики учить.

— Вот именно, — улыбнулся экспат. Но тут же поморщился и недовольно зашипел. Свежие ожоги и порезы на лице давали себя знать. Полковой эскулап густо разрисовал его несчастную физиономию йодом, намазал какой-то густой и вонючей желтоватой пастой, но болело все равно сильно. Хорошо, что в итоге оказалось не так страшно, как он себе нафантазировал в воздухе, но и приятного было мало. — Молодец, что запомнил. Вот и получается, что когда я по подозрительному месту врезал, то попутно зацепил все, что в зону поражения попало. Кто ж знал, что там еще одна «кошка» есть? Повезло.

На самом деле, все обстояло немножко иначе. Тяжелые немецкие танки Дивин засек еще когда тянул своего «илюху», снимая на пленку фотоаппарата основные узлы противотанковой обороны гитлеровцев у Прохоровки. А когда пришло время уходить, то в голове вдруг сам собой сложился отличный план атаки, поскольку два «тигра» оказались рядышком и прекрасно вписались в зону действия ПТАБов. Там еще пушка и автомобиль подвернулись, но это уже были мелочи, по сравнению с новейшей бронетехникой фашистов. Но, надо признать, горел весь этот зоопарк хорошо. Густые столбы черного, как смоль, дымы поднялись вверх, став отличным ориентиром. А, заодно, и раздражителем для «мессеров». Те буквально осатанели, когда увидели последствия атаки советского штурмовика. И постарались сделать все возможное, чтобы его сбить.

Да, досталось им знатно. «Худые» сначала попытались применить свой знаменитый «бум-зум» — «соколиный удар». Тактика, которую в сорок втором придумал и отточил до совершенства летчик-ас Эрих Хартман. В чем ее смысл? На первый взгляд все просто: атака на противника сверху с короткой, смертельной очередью и скорейший пологий набор высоты. То есть, упал, убил, свалил. Благо, большая тяговооруженность и огромный секундный залп «мессершмитта» подходили для подобного приема как нельзя лучше. Но был один нюанс. Если немецкий пилот ввязывался в маневренный бой — «собачью свалку» — то быстро терял высоту и становился уязвимым. Да и на выходе из вертикального пикирования «худой» переламывался «дубово» и лишь у самой земли переходил в горизонтальный полет. Подобная драка часто заканчивалась не в пользу люфтваффе даже при численном преимуществе.

Вот и сейчас фрицы потеряли осторожность и допустили эту ошибку. А ведь противостояли им уже отнюдь не новички начала войны на устаревших «ишаках» и «чайках». Каменский со своим ведомым так классно врезали первой паре «мессов», что ведущий врезался в землю, даже не сделав попытки вывести самолет из пике, а его товарищ отчаянно принялся улепетывать на бреющем, разматывая за собой дымную ленту. Добивать его не стали, не до того было, «яшки» отчаянно крутились над разведчиками, прикрывая их. Григорий швырял «ильюшина» в разные стороны, следуя отрывистым командам стрелка, отчаянно матерился и с надеждой посматривал вниз — не показалась ли линия фронта. Когда наконец пересекли ее, гимнастерка на экспате было мокрой, хоть выжимай. «Худые» нехотя отвязались.

— Прорва, доклад! — потребовал Григорий. Машина Рыжкова шла чуть позади слева и нехорошо кренилась. Видимо, тоже получила изрядно. Но приятель вроде бы был цел. По крайней мере, головой крутил вполне бодро. Это Дивин видел совершенно отчетливо. «Маленьким» повезло меньше. Из восьми истребителей, что вылетели на их прикрытие, сейчас домой возвращалось лишь четверо. Когда и где сгинули остальные, экспат мог только предполагать. Равно как и то, скольких фрицев они успели приземлить.

— Я в порядке, — устало отозвался Рыжков.

Что ж, и то хлеб. Теперь надо сдать пленки, отметить на карте то, что успел разглядеть, и ждать команду на взлет. Почему-то Дивин даже не сомневался, что командование решит нанести упреждающий удар по немецкой обороне. Слишком уж многое поставлено на карту.

Так и вышло. Едва в штабе получили проявленные снимки, доложили наверх, как полк Хромова подняли по тревоге. Приказ был прямой и простой, как мычание: штурмовать выявленные очаги обороны гитлеровцев. И, главное, жечь немецкие танки. Особенно «тигры» и «пантеры». Поэтому «илы» под завязку загружались ПТАБами и тяжело выруливали на взлет. Машина за машиной. Дивин пересел на самолет Болдырева — его собственная «четверка» опять получила слишком много повреждений и встала на прикол — и повел полк в качестве ведущего. Неугомонный Прорва оседлал штурмовик Кима и увязался следом.

Когда дотелепались до места, то оказалось, что командование бросило в бой все наличные силы их воздушной армии. Как раз перед штурмовиками заканчивали свою «карусель» «пешки». А над ними кружились в жестоком бою и «лавочкины», и «аэрокобры». Противостояли им «мессеры» в компании с «фокке-вульфами». Драка разгоралась жуткая. То и дело к земле устремлялся очередной горящий самолет, а в расчерченном трассами и разрывами зенитных орудий небе распускался белоснежный купол парашюта.

В итоге, на штурмовку они вылетали три раза. А потом…потом полк кончился. От