Интерьер храма был не менее удивительным. Чуть в стороне от впечатляющих гробниц, воздвигнутых Сиджисмондо для себя и в память своих жен, находилась фреска, которую кондотьер в 1451 г. заказал Пьеро делла Франческа.59 Фреска была написана на внутренней стороне фасада и заслуживает нашего внимания [ил. 29]. На фреске Сиджисмондо изображен коленопреклоненным в молитве перед сидящим святым Сигизмундом. Рядом с ним лежит гончая, а чуть дальше изображен его фамильный замок. В этой работе, казалось бы, продолжаются темы благочестия и религиозности, как и в других произведениях искусства, заказанных другими кондотьерами. Но Сиджисмондо изменил привычный порядок вещей, и его фреска несет в себе более глубокий скрытый смысл.

Самая поразительная и сразу бросающаяся в глаза особенность то, что Сиджисмондо отдал дань уважения не Деве Марии и не самому Христу (как это сделал его соперник в «Алтаре Монтефельтро»), но святому. Неудивительно, что он почитал святых, – Медичи, к примеру, в то же самое время создавали культ собственных «фамильных» святых. Удивительно, какого святого он выбрал и как его изобразил художник. На фреске

Сиджисмондо молится святому Сигизмунду – весьма интересной личности. Сигизмунд был не самым популярным святым в Северной Италии. Он был святым покровителем солдат и прославился смелостью и упорством, проявленными перед лицом превосходящих сил противника в сражении в начале VI в. Более того, история Сигизмунда весьма причудлива для святого. Хотя он оставил бургундский трон ради монашеской жизни и принял мученическую смерть за веру, до этого он задушил собственного сына за то, что он оскорбил его жену и противился его власти. Не менее удивительна и внешность святого. Тонкий, плоский нимб над его шляпой почти незаметен. Сигизмунд не похож на святого. Он сидит на троне, держа в руках державу и скипетр, как настоящий король. Мы не видим никаких атрибутов святости. Фигура святого Сигизмунда написана по образу портретов современного императора священной Римской империи Сигизмунда, которому Сиджисмондо Пандольфо Малатеста служил и который произвел его в рыцари. Иконографический эффект очень значителен. С одной стороны, Сиджисмондо беззастенчиво прославлял воинственное правление, полагая его высшим добром, с другой, он хотел сделать реверанс в сторону императора Священной Римской империи. Это был продуманный политический шаг. Хотя титул владетеля Римини Сиджисмондо официально получил от папы, эта фреска показывает его полную подчиненность совершенно иному высшему авторитету. То, что Сиджисмондо, святой Сигизмунд и император Сигизмунд носили одно имя, должно было подчеркнуть единство трех фигур: Сиджисмондо хотел, чтобы в нем видел не просто преданного слугу святого и императора, но человека, равного им обоим. Он был князем-воином, воплощением смелости, несправедливо осуждаемым за его военные кампании, идеальным правителем, властителем земной славы. Благочестивым христианином, которым на самом деле не был. Нет такого аспекта, в каком фреска не прикрывала бы всю аморальность поступков мецената.

Как ни странно это может показаться, портрет Сиджисмондо на фреске Гоццоли «Шествие волхвов в Вифлеем» решен в том же ключе. Немногие так хорошо понимали вероломную, бесчувственную и опасную натуру Сиджисмондо, как Козимо де Медичи. Но это и помогает нам понять, почему хитроумный старый банкир захотел включить его портрет в свою фреску. Мотивы Козимо очень сходны с мотивами флорентийской Синьории при заказе конного памятника сэру Джону Хоквуду – хотя мотивы эти слегка различались в силу особого характера Сиджисмондо. Не то, чтобы Козимо хотел продемонстрировать врагам свою дружбу с Волком Римини. Он хотел большего. В 1444 г. Сиджисмондо служил Альфонсо V Арагонскому, когда тот вел кампанию против Флоренции. За эту службу он получил солидное вознаграждение. У города были все основания трепетать. Но по причинам, известным только ему, Сиджисмондо неожиданно сменил хозяина. Как позже писал Пий II, «нет сомнения в том, что вероломство Сиджисмондо стало спасением для Флоренции…».60 Козимо, который никогда не забывал услуг, был благодарен за то, что Волк Римини оказался настолько фантастически талантливыми предателем. И он захотел его увековечить. Но в то же время Козимо страшно боялся Сиджисмондо. Хотя соперники одержали над ним верх после Лодийского мира, он все еще оставался опасным и непредсказуемым человеком, способным повергнуть Тоскану в хаос. Поэтому с ним нужно было вести себя очень осторожно. Кроме того, продолжающаяся вражда Сиджисмондо с Федерико да Монтефельтро (который в 1440-е гг. служил и Флоренции, и Милану, а в 1468 г. перешел на службу церкви) могла выплеснуться на флорентийскую территорию, что имело бы катастрофические последствия. Учитывая непостоянный и порочный характер Сиджисмондо, Козимо было очень важно поддерживать с ним хорошие отношения. Включив его портрет в фреску Гоццоли, старый банкир послал ясный сигнал – он хотел сохранить нормальные отношения с Волком Римини на обозримое будущее. Сиджисмондо гордился своими «подвигами» кондотьера, и фреска Гоццоли живо показывает, какой шок и трепет он вселял в сердца людей.

Галеаццо Марии Сфорца было легко не заметить последнюю и самую важную фигуру на фреске гоццоли «Шествие волхвов в Вифлеем».1 В толпе позади Козимо де Медичи портрет этого человека почти теряется среди множества лиц. Но присмотритесь, и в третьем ряду вы увидите унылого кардинала в расшитой красной камилавке за портретами Плетона и Гоццоли. Его голова слегка склонена, а черты лица выдают ощущение дискомфорта – ему словно хочется скрыться от взгляда зрителя. Но в этом кардинале невозможно не узнать Энея Сильвия Пикколомини.

Когда Козимо де Медичи заказывал Гоццоли фрески для фамильной капеллы, у него были все основания настаивать на том, чтобы портрет Энея был изображен обязательно. Обходительный, щедрый кардинал заслужил место среди созвездия влиятельных ученых и художников, составлявших процессию волхвов. Он был одной из восходящих звезд Церкви. Истинный гуманист он прекрасно владел искусством сочинения на латыни, в 1442 г. был увенчан венком лауреата за свои стихи, написал немало трудов в самых разных областях знания – от географии и педагогики до истории и драмы. Ценитель прекрасного и меценат, кардинал отличался поразительно острым умом, был очень начитан и знаком с новейшими тенденциями в визуальном искусстве и литературе. По своим способностям он на голову превосходил своих коллег по курии. Кардинал Пикколомини был той самой интеллектуальной суперзвездой, которая была необходима Козимо. Хотя портрет трудно назвать лестным, но все же это был тонкий, хорошо продуманный комплимент.

Однако недавние события превратили фреску в нечто большее. 19 августа 1458 г. дородного кардинала средних лет избрали папой, и он принял имя Пия II, чтобы продемонстрировать свое понимание христианского благочестия. Портрет Гоццоли неожиданно стал не только подтверждением просвещенной утонченности нового папы, но еще и подчеркнул ту роль, какую культура может играть для папства эпохи Ренессанса.

Всего через восемь дней после приезда во дворец Медичи-Риккарди Галеаццо Марии Сфорца 25 апреля 1459 г. во Флоренцию прибыл Пий II. Он сделал в городе короткую остановку по пути в Мантую. Увидев понтифика во плоти, юный миланский граф понял, что перед ним совершенно другой человек, чем тот, которого изобразил Гоццоли.