собственность. Двое таких любителей уже погибли. Вам тоже угрожает опасность. Вы просто не хотите этого осознать. А раз не хотите осознать, не желаете с нами сотрудничать.

– Я и так вам на все вопросы отвечаю! – воскликнул застройщик. – Какого еще сотрудничества вы хотите? А что касается опасности, то уверяю вас, что я позаботился о том, чтобы защитить себя и свою семью. У меня отличный штат охраны. Ни сюда, в офис, ни домой ко мне никто посторонний не проскользнет. Хотя, конечно, если еще и вы хотите позаботиться о моей безопасности, то я не буду возражать…

Гуров на это только махнул рукой и поднялся.

– Прощайте, господин Рябов, – сказал он. – Не думаю, что мы еще раз увидимся. У меня, конечно, остались к вам вопросы, но я ясно сознаю, что правдивых ответов на эти вопросы я не получу.

И он покинул пафосный офис застройщика Рябова.

В течение следующих двух часов сыщик последовательно встретился с тремя людьми, которые значились в списке пострадавших от действий Рябова. Он увиделся с Истоминым, Косолаповым, Княжевичем. Это были совершенно разные люди, у них были разные профессии, разное имущественное положение. Что их объединяло – это то, что все они ненавидели успешного застройщика Рябова и хотели бы наказать его за свершенные злодеяния. Только не знали, как это сделать.

Разумеется, Гуров при каждой такой встрече проверял, где находились его собеседники 14 и 20 сентября, в те дни, когда были убиты Угрюмов и Коршунов. Но получалось, что никто из этих троих не причастен к убийствам.

В общем, от этих трех встреч Гуров не получил никакой существенной информации, и время было потрачено, можно сказать, зря. Однако кое-какую информацию Гуров все же получил во время беседы с Юрием Княжевичем, доцентом местного политехнического института. Доцент, отличавшийся цепкой памятью, вспомнил, что было несколько случаев, когда Рябов действовал вместе с Угрюмовым.

– Конечно, этот господин – я имею в виду Рябова – всячески скрывал этот факт, – рассказывал Княжевич. – Однако я точно знаю, что они вместе планировали и осуществили два поджога. Я сейчас, конечно, уже не помню подробностей, фамилии пострадавших. Но такой факт точно был.

– Жаль, что вы не помните фамилий пострадавших, – сказал Гуров. – Я бы хотел встретиться с этими людьми.

Однако доцент, как ни старался, ни напрягал память, не смог больше ничего из нее извлечь. Гуров расстался с ним и уже собирался направиться на встречу с еще одним бывшим погорельцем, врачом Георгием Шенгелией, когда у него зазвонил телефон. Это был Крячко.

– Ну, что, я вернулся из своей деревни Каналейки, родины фермера Теплова, – сказал он. – Не скажу, что я жутко голодный – в деревне меня усердно угощали, заботились, но от небольшой порции пельменей я бы не отказался. Тем более что время обеда давно миновало, приближается время ужина. А поскольку я точно знаю, что ты после завтрака ни разу не вспомнил о необходимости принимать пищу – есть у тебя такой недостаток, ты когда идешь по следу, обо всем забываешь, – то я предлагаю сейчас встретиться в каком-нибудь кафе, что-нибудь откусить, а заодно я расскажу тебе о своей поездке.

– Не возражаю, – сказал Гуров. – Ты прав – я действительно сегодня с утра ничего не ел. Знаешь, мне майор Березкин вчера показал хорошее кафе, «Лапоть» называется. Расположено оно на улице Маршала Рокоссовского. Найдешь это место?

– Даже и не знаю, что тебе ответить, друг мой Лев Иванович, – хмыкнул Крячко. – Если уж я нашел затерянную в лесах деревню Каналейку, то, наверно, найду и кафе в центре города.

– Тогда я тоже в этом направлении выдвигаюсь, – сказал сыщик.

Однако, подъехав к зданию кафе, Гуров убедился, что Крячко сумел его здесь опередить – недалеко от кафе стояла его запыленная белая «Гранта». А когда Лев Иванович вошел в кафе, то увидел друга, сидящего за столиком в углу. Весь стол уже был заставлен разными блюдами.

– Ты что, собираешься все это съесть? – спросил Гуров, садясь за стол.

– Только при твоей поддержке, друг мой Лев, – отвечал Крячко. – Я ведь твои вкусы успел отлично изучить в прошлых командировках. Так что я заказал тебе борщ, салат и котлету. А затем стакан чая с пирогом. Скажи, я нигде не ошибся?

– Да вроде нет, – отвечал Гуров. – К тому же я тут уже сидел с майором Березкиным, знаю, как тут готовят. Ладно, давай начнем с борща.

Друзья приступили к еде, и некоторое время за столом слышался только звон ложек и вилок. Затем, когда оба утолили голод, Гуров спросил:

– Ну и как ты съездил? Есть какие-то результаты?

– Ну, как тебе сказать? – отвечал Крячко. – Я нашел в деревне кучу родственников фермера Теплова. Они делятся на две ветви – собственно Тепловы и Смысловы. В основном это племянники пострадавшего от бандитов фермера, а также его двоюродные братья. Конечно, все они прекрасно знают, кто такие Угрюмов и Коршунов, и никто в деревне не жалеет об их смерти. И теоретически двое мужиков – Иван Смыслов и Михаил Теплов – могли в середине сентября наведаться в Егорьевск и отомстить за смерть своего родственника. Они оба люди физически сильные, крепкие. Иван еще и высокий, этакий шкаф, а Михаил – худой, жилистый, но тоже очень сильный, ловкий.

– То есть эти люди могли нанести удар по шее своим жертвам, что вызвало потерю сознания, а затем устроить поджог? – спросил Гуров.

– Да, оба могли. И алиби у них сомнительное. Иван 13 сентября уехал сдавать зерно на элеватор, а вернулся в деревню только 16-го. О причинах задержки объяснил, что на элеватор выстроилась большая очередь, пришлось ждать, а потом еще по дороге домой машина сломалась, он чинил. У него есть документ о сдаче зерна, датированный 15 сентября. Но правда ли он эти два дня стоял в очереди? Или, может быть, его в это время в машине заменял кто-то из братьев или свояков, а он сам на какой-то другой машине съездил в областной центр, успел убить Угрюмова и вернуться? Такую возможность нельзя исключать. А Михаил оба дня, и 14-го, и 20-го, находился дома. Но тут мы должны полагаться только на свидетельство его жены Ирины. Суды таким свидетельствам обычно не верят.

– И какие ты делаешь выводы из всего перечисленного? – спросил Гуров.

– По идее, я должен делать вывод, что у нас наконец появились подозреваемые, – отвечал Крячко. – И у них есть все признаки настоящих подозреваемых: есть мотив для совершения преступления – месть за родного человека, есть возможности убить, поскольку это