разгрома Советского Союза планировалось использовать все сухопутные силы Германии, исключая лишь соединения и части, необходимые для несения оккупационной службы в порабощённых странах».

Война стояла у нашего порога, и не нужно думать, что об этом у нас никто не догадывался.

Александр Феклисов вспоминал:

«Еще в апреле 1941 года посол К. А. Уманский, выступая на совещании дипломатического состава генконсульства, заявил: Гитлер опьянён успехами. В Европе нет державы, которая могла бы остановить фашистов. Гитлер готовится к нападению на СССР, войны нам с Германией при всём желании, видимо, не избежать. Точка зрения посла ошеломила меня и моих товарищей. Хотелось надеяться, что мрачное предсказание не сбудется. А пока его прогноз сыграл мобилизующую роль для дипсостава».

«Виктор Лягин»

Афганистан был предметом острой заинтересованности немецких спецслужб ещё при кайзере Вильгельме Втором. Собственно говоря, сам Афганистан Гитлеру был ни к чему. Но его обуревала бредовая идея: захватив эту страну, перевалить через горный хребет Гиндукуш и вторгнуться в Индию. Был и такой вариант: ворваться отсюда же в советские республики Средней Азии. Бред? Конечно, но — опасный бред, как и вообще любой другой, если в основе заложено агрессивное устремление. <…>

Надо помнить, что после разгрома американского флота в Пёрл-Харборе, захвата Французского Индокитая и Бирмы, Япония овладела военной инициативой на огромном тихоокеанском театре боевых действий и реально угрожала Британской Индии с востока. Теоретически нельзя было отбрасывать возможность соединения германских и японских войск на Индостане. Прогнувшись к югу, ось Берлин — Токио окружила бы Советский Союз по всей протяжённости его сухопутных и морских границ (если не считать ничего не значащей при данных обстоятельствах границы по кромке Северного Ледовитого океана). Неосуществимые бредни, как давно известно человечеству, вовсе не значит безобидные...

На западной границе Индии с Афганистаном англичане контролировали лишь несколько горных проходов, имеющих особо важное стратегическое значение. Остальная приграничная территория оставалась как бы «ничейной землёй». По обе стороны границы здесь с незапамятных времён жили воинственные племена восточных пуштунов. Эти племена признавали лишь собственные традиционные законы и религиозные установления. Колонизаторов-англичан они ненавидели, с властью центрального правительства Афганистана в Кабуле не считались. Восстания пуштунов против англичан были явлением столь же обычным и частым, как землетрясения в Японии. <…>

Одновременно с восстанием пуштунов немцы намеревались спровоцировать мощные антианглийские выступления в самой Индии. Здесь они рассчитывали на некоего Субхаса Чандру Боса, возглавлявшего самые непримиримые круги индийских экстремистов. Бос рассчитывал в своей вооруженной борьбе с англичанами опереться на военный союз с Германией при поддержке Японии и Италии. К чему такой союз мог бы привести в случае успеха, Бос, что свойственно всем экстремистам, даже не задумывался. <…>

В конце 1940 года произошла почти детективная история, которая завершилась для германской разведки самым печальным образом. В Кабуле неожиданно объявился бежавший из Индии Субхас Чандра Бос, за которым в Индии англичане устроили настоящую охоту. Его сопровождал давний сподвижник по имени Бхагат Рам Гудассмаль, такой же отчаянный революционер. Его старший брат в своё время убил генерал-губернатора Пенджаба, за что был повешен. Ещё два брата за антибританскую деятельность были брошены в тюрьму.

В Кабуле Бос и Рам встретились с германским послом Пильгером и Расмусом. Бос стремился от имени своих сторонников установить военное сотрудничество с Германией, Японией и Италией для совместной вооружённой борьбы против англичан. Немцам это предложение пришлось по душе.

Однако находиться в Афганистане Босу было слишком опасно: рано или поздно англичане добрались бы до него. По просьбе индийца немцы решили переправить его в Берлин по паспорту одного итальянца, который для этой цели им любезно предоставили в посольстве Италии. Самый короткий путь в Европу тогда пролегал через территорию СССР. В советском посольстве прекрасно знали, кем является новоиспечённый итальянец, но по просьбе «дружественного» тогда германского посольства по соображениям, которые нам сегодня понять трудно, с ведома Москвы поставили в паспорт транзитную визу. Бос благополучно прибыл в Берлин.

Дальше началось самое интересное. Своим представителем для связи с германскими спецслужбами Бос оставил вышеназванного Бхагат Рама. В беседе с последним Расмус выяснил, что индиец не только обладает большими связями в Индии, но и хорошо знает вождей многих пуштунских племён...

Бхагат Рам оказался прямо-таки золотой находкой для старого шпиона. По мысли Расмуса, Бхагат Рам мог (и должен был) стать главным связующим звеном между резидентурой, нелегальными группировками в Индии, «Факиром из Иппи» и другими пуштунскими вождями.

Расмус имел в своём распоряжении огромные денежные суммы: только из последней поездки в Берлин он привёз в Кабул несколько сотен тысяч английских фунтов стерлингов в купюрах (доллары США тогда в Афганистане были никому не ведомы, а потому не котировались) и ящик с золотыми английскими же соверенами. (Известно, на Востоке «бумажкам» всегда предпочитали «жёлтый металл».)

Первое задание, полученное Рамом от Расмуса, было несложным: завербовать в Индии из числа своих сторонников нескольких агентов, которые по объективным данным могли бы стать боевиками и террористами. Для этой цели Расмус дал Раму несколько тысяч индийских рупий (тогда ещё не обесцененных) и двенадцать пистолетов с патронами. Псевдоним Бхагат Рам выбрал себе сам — в переписке он теперь именовался «Рахмат-ханом».

«Рахмат-хан» успешно прошёл негласную проверку, которую Расмус произвёл и в Кабуле, и через Берлин, и стал главным немецким агентом в Индии и в зоне пуштунских племен. Последующие месяцев шесть-семь он добросовестно выполнял эти свои обязанности.

<Об окончании этой «детективной истории» и о том, при чём тут оказалась советская разведка, мы узнаем в следующем томе нашей антологии. Впрочем, уже сейчас можно добавить, что в одном из зарубежных источников мы обнаружили версию, что ранее Рам прошёл специальную подготовку в Москве.>

«Коротков»

Глава 14.

Грозовые тучи сгущаются

В 1939-м — первой половине 1941 года компартия Аргентины твёрдо придерживалась взгляда Коминтерна на мировую ситуацию: война между Германией и западным миром — не более чем схватка империалистических хищников. Советская Россия и мировой коммунизм выбрали правильную позицию: наблюдать за схваткой со стороны. Коммунисты Аргентины перестали критиковать Гитлера, а партийные газеты с восторгом писали о французских рабочих, не желавших проливать кровь в войне с Германией за хищнические интересы национального капитала. Германская печать в Аргентине также воздерживалась от критики в адрес коммунистов. Наглядным примером такого «мирного сосуществования» нацистов и коммунистов в Аргентине стала «мода» на обучение в немецких школах детей руководящего звена КПА...

«Григулевич»

Александр Феклисов свидетельствует:

«До начала Великой Отечественной войны американская контрразведка весьма активно действовала против советских учреждений и их сотрудников, используя все имеющиеся в её распоряжении средства: наружное наблюдение, агентуру и оперативную технику. Сотрудники резидентуры часто видели, что за ними с утра до вечера велась слежка. В их служебные и домашние телефонные аппараты вмонтировались устройства, которые позволяли ФБР подслушивать не только разговоры по телефону, но и вообще всё, что говорилось в комнате, фиксировать любой, даже еле заметный шум».

И всё равно, как раз в то время, весной 1941 года, между нью-йоркской резидентурой и Центром, то есть Москвой, была установлена устойчивая двусторонняя радиосвязь — вопросом её организации занимался тот же самый Феклисов, «украсивший» крышу четырёхэтажного здания генконсульства шестиметровой антенной. До этого же срочные шифровки приходилось передавать через международные коммерческие телеграфные линии, расплачиваясь за это долларами… Но это был далеко не единственный способ отправки собранной разведывательной информации.

«Перевозка целых гор докладов и документов сама по себе представляла сложную проблему. Существовало четыре основных пути пересылки секретных и полусекретных материалов, включая разные образцы и копии чертежей.

Первый — это запечатанная сумка дипломатического курьера. Но лишь небольшая часть добытого материала