– Завтра. – Барышев смерил ее взглядом и решительно заявил:– Я вас провожу.

– Ку… да? Куда… проводите?

– До машины.

…Ольга остановилась около своей машины, прислонилась кдверце. Барышев смотрел на нее сверху вниз – очень серьезный, такой близкий,такой далекий… Ольга отвела глаза.

– Мне пора, наверное…

– Наверное, – Барышев кивнул. – Но сперва я хотел бы внестиясность в один вопрос, Ольга Михайловна.

В какой, интересно? Впрочем, какая разница. Пусть вноситясность в любые вопросы, только бы стоять с ним вот так рядом, близко, и никудане уходить.

– Я хотел бы знать, какие у меня перспективы, учитывая, чтомне не двадцать пять лет.

– По-моему, самые радужные, – Ольга заговорила быстро иуверенно. – Реклама только чуть-чуть подтолкнет ситуацию, а так у васдостаточно прочная репутация и…

– Вы живете одна?

Что? Что он спросил? Нет, это невозможно. У неегаллюцинации. Не мог Барышев такого сказать. И вообще – ему глубоко плевать,одна она живет или с кем-то.

– Ольга Михайловна! – Барышев наклонился ближе, заглянул ейв глаза. – Я спросил. Вы должны ответить. Или… как это называется… я задалнекорректный вопрос?

– Я живу… с детьми. У меня их двое. Миша и Маша.

– И мужа на самом деле нет?

Ольга покачала головой.

– И не предвидится?

– Почему вы спрашиваете, Сергей Леонидович?

– Не хочу оказаться в глупом положении или… впустуюпотратить время.

Барышев взял у нее из рук ключи от машины, нажал кнопку.Машина весело пискнула. Он открыл дверь:

– Завтра поедем в аэропорт на моей машине. Водитель заедетза вами, если вы позвоните и скажете секретарю адрес. Садитесь, пожалуйста.

Ольга послушно села. Барышев посмотрел на нее сердито,насупился:

– Знаете, сначала вы совсем мне не понравились. Там, настоянке. Я дико не люблю, когда на меня кричат. Так вот я должен сказать, чтосейчас вы мне нравитесь. До свидания.

Захлопнул дверь и быстро пошел обратно, к офису.

В Новосибирске они пробыли двое суток.

Прямо с самолета Барышев повез Ольгу смотреть комбинат,потом они поехали в местную администрацию, и ей битый час рассказывали, какСергей Леонидович поддерживает ее, администрации, социальные программы и какэто прекрасно, что его комбинат обеспечит работой полторы тысячи человек. Онибыли в городской больнице, которой Барышев тоже, оказывается, помогал, закупалкакое-то новомодное сложное оборудование, выпили коньяку с главврачом иотправились в художественную галерею, потому как мецената Барышева там ужеждали местные деятели искусства. Искусство, как выяснилось, он тоже безспонсорской помощи не оставил…

Сибирские деятели искусств оказались людьми в высшей степенихлебосольными, встреча с ними затянулась до глубокой ночи, и Ольга почти непомнила, как они вернулись в гостиницу. И очень себя зауважала, когда ей ввосемь утра удалось совершенно самостоятельно, без посторонней помощи,спуститься в холл, где ее уже ждал Барышев – свежий, умытый, бодрый, будто и невыпивал вчера с художниками до четырех утра…

Ольга боялась, что программа на день будет такая женасыщенная, как и накануне, но Барышев сказал, что на сегодня у них только однапоездка – в академгородок. Но сначала – хорошая порция кофе.

После второй чашки кофе Ольга окончательно пришла в себя,голова перестала кружиться, только руки немножко дрожали.

– Смотрю, художники на вас произвели впечатление, – Барышевусмехнулся. – Но вы боец, Ольга Михайловна. С художниками наравне – это, знаетели, не каждая женщина выдержит… Хотел сказать вам спасибо за то, что вы такхорошо подготовились, да еще за такой короткий срок. Вы профессионал.

– Я старалась, Сергей Леонидович.

– А с кем остались ваши дети?

– С моей подругой. Они ее обожают. А она – их. Кормит всевремя…

– Профессионал, боец, – Барышев смотрел, как она пьет кофе,двумя руками обхватив чашку. – И очень красивая женщина. Я от этого все времячувствую себя дураком.

Это хорошо. Просто прекрасно, что он чувствует себя дураком.Можно считать, что они тут на равных.

– Куда делся ваш муж?

А вот про мужа ей говорить совсем не хотелось. Муж остался вдругой жизни, там ему и место.

– Это целая история, Сергей Леонидович.

– Расскажете?

– Это не слишком красивая история.

– Обойдемся без красоты.

– Только не сейчас, Сергей Леонидович, ладно? Я сейчас нехочу рассказывать… некрасивых историй.

Ни сейчас, ни потом – никогда.

– Расскажите лучше вы что-нибудь.

– Ладно. У меня тоже есть не слишком красивая история. Отецоднажды меня уличил – я джинсы американские у фарцовщиков купил. Так он менячуть в милицию не сдал, так был возмущен, что его сын водится с идеологическимпротивником! Он тогда кричал, что надо было меня посадить, чтобы впредь быланаука.

Невероятно! Посадить?! Сына?! За джинсы?!

Он улыбнулся:

– Если бы он меня тогда посадил, я бы сейчас нестроительством занимался, а нефтью торговал. Как все большие ребята.

Ольгу передернуло.

– Не стоит так шутить, Сергей Леонидович. Тюрьма – этоужасное место. Никакая нефть того не стоит. А… кто у вас отец? То есть выговорили, что ученый…

– Кардиолог, очень известный. Академик. Дед был профессор.Тоже медик. Очень образованные, очень идейные, очень преданные своему делулюди. У нас такой скандал был, когда я решил поступать в строительный! Семейныеценности, преемственность, традиции.

– А почему вы решили… в строительный?

– Потому что лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме.Чтобы состояться в медицине, мне нужно было или превзойти отца и деда, иливъехать в рай у них на закорках. Понимаете? Мама тоже была очень известнымврачом, по ее книжке по педиатрии до сих пор в институте студентов учат. А ябыл совершенно уверен, что мне их не догнать. Для этого нужно быть гением, амедицинского гения я в себе никогда не чувствовал. К тому же крови боюсьпанически. Однажды рассек ладонь, так со страху чуть в обморок не упал. Шрамостался, хотя рассек так… по верхам.