– Я, Надь, думала, что Барышев скомандует и все пойдетотлично.

– А что? Не идет?

– Не идет. Замы как выламывались, так и выламываются, я жеим на хвост наступила! А сам хозяин…

– Что?..

– Надя… Это такое… Это совсем другой мир. Даже Димка… нетакой.

Это она зря сказала, про Димку-то. Надежда тут же полезла набаррикады совести:

– Да что ты про него знаешь, про Димку-то? Ты че, думаешь,раз спала с ним, значит, знаешь, какой мужик?! Может, он не такой совсем!Может, он…

– Надь, да успокойся, я ж ничего плохого не говорю! Чего тыкипятишься?

– Да ничего я! Такой, сякой, эдакий, разэтакий! А он хорошиймужик.

– Да он вообще лучший, кто бы спорил… Только у Барышева… Унего вообще все иначе, все, понимаешь? У него отец – академик, дед – профессор,прадед при дворе лейб-медиком служил…

– Ну и что? – Надежда пожала плечами, захрустела сухариком.– Нам что за дело?

– Надь, он ведь ничего про меня не знает. В смысле того, чтосо мной… было. А если узнает?

Надежда аж чаем поперхнулась от возмущения:

– А что такое с тобой было? Ты что? Детский дом подожгла?Деньги украла? Христианских младенцев на колбасу резала?

– Я сидела в тюрьме. Меня судили, осудили, вынесли приговор.Таким, как Барышев, на это даже… в кино смотреть противно. Он не станет со мнойработать, если узнает. Да что работать! Он меня… Он в мою сторону и непосмотрит… В его реальности такого не бывает, понимаешь? Говорю же – другоймир… Не знаю, как объяснить, но я это чувствую. Это интеллигенция, такая,понимаешь, самой высшей пробы. Аристократы духа. Профессора, академики…

– Да плевать на этих академиков!

Ольга покачала головой:

– Нет. Не плевать. Я Димке скажу, пусть он еще кого-то наэтот проект сажает…

– Кого?! Меня, что ль?

– Кого угодно. Но только чтобы мне с Барышевым не работать.Вряд ли он захочет, чтобы его делами занимался человек с уголовным прошлым. Даон бы мне руки не подал, за один стол со мной не сел… Если бы знал.

Надежда округлила глаза:

– Он че? Фашист, твой Барышев? Руки не подал, ишь как!

Они помолчали немного. Сидели, грызли сухари, думали –каждая о своем. Ольга положила подруге голову на плечо:

– Надь… Я пропала. Теперь уж точно совсем.

…Конечно, Грозовский никому «Строймастер» не передал, Ольгевелел не лезть к нему со всякими бредовыми идеями, а заниматься работой.

Ольга работой занималась, но нет-нет да и вытаскивала изсумки барышевскую визитку. Она изобрела сто один повод позвонить, но так и непозвонила, разумеется.

Барышев позвонил сам. Ну, не сам, конечно. Секретарша.

– Ольга Михайловна? Сергей Леонидович хотел бы с вамивстретиться. Вы могли бы подъехать к нам в офис?

Могла бы она подъехать? Да она по снегу босиком побежала бы!

…Барышев пошел через кабинет ей навстречу, сделалприглашающий жест – присаживайтесь. Она села. Сердце колотилось, какненормальное, и Ольга боялась, что он заметит, догадается.

– Здравствуйте, Ольга Михайловна. Я хотел бы знать, какпродвигаются наши дела.

Говорит, а сам смотрит в пол. И вид уставший. Или это ейкажется?

– Пока буксуем немного, Сергей Леонидович.

Барышев недовольно поморщился:

– Мы и так потеряли слишком много времени…

– Мы наверстаем! – пообещала Ольга.

Он посмотрел наконец ей в глаза – странным, долгим взглядом,кивнул медленно:

– Да. Наверстаем.

О чем он? Ах да, конечно, это он про работу. Времени, мол,много потратили зря, наверстаем.

– Проблем нет? Или есть?

Проблемы? Она перестала спать, думает о нем постоянно,пропадает она. А больше, пожалуй, проблем нет.

– С полиграфией пока неясно, Сергей Леонидович. Мы хотелибы, чтобы полиграфию нам сделала «Линия График». Это наши давние партнеры,кроме того, настоящие профессионалы, и если вы не будете возражать…

– Я не буду возражать, – перебил ее Барышев. – Собственно,мне нет никакого дела до того, кто делает полиграфию. Хотя макеты я быпосмотрел. Я правильно назвал? Макеты?

– Правильно, Сергей Леонидович. Конечно, когда дойдет домакетов, я непременно все вам покажу.

– А когда… до них дойдет? До макетов?

Ольга растерялась.

– Я не знаю. То есть я могу сейчас быстро прикинуть,конечно.

Вытащила ежедневник, принялась листать:

– Макеты нам будут нужны по крайней мере за месяц, а еслиучитывать работу художников…

Барышев смотрел на нее – очень пристально, очень по-мужски.Потом снова прервал на полуслове:

– Про макеты я понял. Подробности мне неинтересны, простоскажите, когда все будет готово.

Ольга перестала его понимать. Значит, про полиграфию емунеинтересно, про макеты – тоже. Зачем он тогда вообще ее вызвал? Просто так,что ли? Поговорить? Бред. Этого не может быть, потому что не может бытьникогда. Тогда зачем?

– Ольга Михайловна, – Барышев поднялся из-за стола, прошелсяпо кабинету. – Я хочу, чтобы мы с вами съездили в Сибирь.

Что? Кто с кем съездил? Куда?!

– У нас там строится завод. Вы должны посмотреть, как именновсе происходит. Чтобы ваш подход к созданию нашего корпоративного образа был…правильным.

Ольга вцепилась в ежедневник так, что костяшки пальцевпобелели. Он действительно хочет взять ее с собой? В Сибирь? Смотреть завод?Она полетит с Барышевым в одном самолете? Может – будет сидеть рядом? Видеть,слышать, говорить с ним? Господи, помоги ей. Она и сейчас едва сдерживается,чтобы не кинуться ему на шею самым непристойным образом, а уж в поездке… Когдапостоянно рядом…

Запищал селектор:

– Сергей Леонидович, вы просили напомнить. Через десятьминут у вас встреча.

Ольга вскочила:

– Я… До свидания, Сергей Леонидович. А когда… выезжать?