У меня возникло ужасное чувство, что я попала в ловушку,однако возвращаться я не собиралась. Узкая тропинка, залитая лунным светом,вела в чащобу. Выбора не было, я гордо выпрямилась и пошла по тропе. Под ногамишелестела палая листва, над головой поскрипывали ветви, в кустах шуршаликакие-то зверьки... Здесь наверняка водятся хищники! Я ускорила шаг, надеясь,что впереди вот-вот возникнут стены замка. В моем воображении чудовища ужехватали меня за пятки. Я споткнулась о корягу и упала... прямо в чьи-то сильныеруки. На тропе передо мной стоял Люциус, а под руки меня удерживали два молодыхсильных вампира.

— Отпустите! — крикнула я.

— Освободите ее! — приказал Люциус по-румынски.

Я брезгливо отряхнулась, словно прикосновение простыхвампиров меня замарало.

Люциус отдал еще одну команду, и охранники исчезли во тьме.

Здесь, в дремучем лесу, Люциус говорил на своем родномязыке, хотя на нашей ферме он почти не говорил по-румынски. Это лишний разподчеркнуло, каким чужим он стал. Мои надежды таяли.

— Как долго вы за мной следили? — спросила

— Фары твоей машины заметны за много миль. По ночам здесьникто не ездит: дорога слишком опасна, не говоря уже о цели путешествия.

— Так вот почему ворота открыты! Ты знал, что я приеду...

— Хотелось проверить, на что ты способна. Он подошел ко мне,заложил руки за спину. — Твоя настойчивость впечатляет: ты добралась почти досамого замка.

— Я не боюсь темноты, — солгала я.

— В здешних лесах водятся волки. Они не откажутся от такоголакомого кусочка, как ты... Особенно когда на тебе это великолепное алоеплатье! — сказал он, обходя вокруг меня.

Точно так же он разглядывал меня в день нашей первой встречи,в доме моих родителей. С тех пор Люциус изменился, но и я не осталась прежней. Разбитыекроссовки и поношенные футболки исчезли. В свете луны поблескивал кровавыйшелк.

— Джессика, знаешь, что случается с маленькими девочками,которые в одиночку бродят по темному лесу?— спросил Люциус, продолжая описыватьвокруг меня круги. — Помнишь сказку про Красную Шапочку?

Меня охватил трепет — но и предвкушение. Вот он, Люциус,совсем рядом... В темноте я не видела его черных глаз, не могла понять, что онзадумал: поцеловать меня или вонзить в сердце кол?

Узнать наверняка можно только с риском для жизни.

— Нет, не помню. Ее малышам рассказывают.

— Между прочим, это моя самая любимая сказка. — Люциусостановился у меня за спиной. Я напряглась, чувствуя себя совсем беспомощной. —Очень, очень старая сказка. Ее рассказывают по-разному, мало кто помнитклассическую версию Перро.

— И как же она кончается? — спросила я, застыв без движения.

— «Бабушка, почему у тебя такие большие зубы?!» — Люциуснаклонился ко мне, почти касаясь губами моего уха. — «Для того, чтобы тебялучше съесть!» — сказал волк, набросился на Красную Шапочку и проглотил ее.

Я задрожала — и от близости Люциуса, и от того, с какимнаслаждением он продекламировал ужасную концовку сказки.

— Вот такой немудрящий, чудесный конец! — Он тихорассмеялся.

— Я люблю сказки со счастливым концом.

— Это и есть счастливый конец — для волка. Ах, люди всегдатак односторонне смотрят на мир! Хищники тоже заслуживают сочувствия.

Я разозлилась:

— Не намерена я с тобой сказки обсуждать!

— Беги домой, Красная Шапочка. — Люциус взял меня за плечи иподтолкнул к воротам. — Уже поздно, того и гляди, попадешь волку в зубы. Ипридется мне сообщить твоим родителям, что твои косточки обглодали дикие звери.

Я вздрогнула — на этот раз от холода — и высвободилась изрук Люциуса:

— Давай лучше в замке поговорим. У меня есть к тебепредложение.

Люциус изумленно воззрился на меня:

— Что ты можешь мне предложить?

— Увидишь.

— А условия сделки подразумевают твое возвращение вПенсильванию, где тебе и надлежит быть?

— Возможно, все закончится моим уходом. Из этого мира.Навсегда.

— Я заинтригован, — признался Люциус, снова коснувшись моегоплеча. — А ты продрогла. Прости, невежливо с моей стороны держать девушку наветру — тебе в новинку весна в Карпатских горах. Пойдем в замок, там будетгораздо удобнее тебя злить.

Люциус уверенно шагал по знакомой тропинке, а я, дрожа отхолода в платье, не предназначенном для таких прогулок, поскользнулась. Люциусподхватил меня и предложил мне руку. Этот простой жест приблизил победу в войнемежду кланами Владеску и Драгомиров. А может, и нет.

За нами закрылась тяжелая дубовая дверь. Мы вошли в огромныйготический зал с высоким потолком, под сводами которого сгустилась тьма,которую безуспешно пытались разогнать двадцать горящих факелов.

— Сегодня ты объявила войну. И ты — мой первый пленник, —сказал Люциус, запирая дверь своего ужасного замка на тяжелый железный засов.

— Люциус, ты шутишь?

Он сурово взглянул на меня:

— А знаешь, Джессика, я ведь почти поверил, что ты поняла —мне нельзя доверять... Особенно сегодня, — грустно произнес он и вытащил из-запояса то, что скрывал под плащом во время нашей прогулки по темному Карпатскомулесу.

Заостренный кол, покрытый пятнами засохшей крови.

Люциус взвесил смертоносное оружие на ладони:

— Я не желал допустить этого момента, но ты отказалась мнепомогать. Антанаэия, даю тебе последний шанс: я открою дверь, ты выскользнешьна улицу, и моя стража проводит тебя до машины. Потом ты вернешься домой, вАмерику, и обо всем забудешь.

Глаза Люциуса почернели: зрачки расширились, темные радужкискрыли белки. Это превращение завораживало и пугало, совсем как в тот раз,когда Люциус потянулся к пакетику с кровью, которая должна была его исцелить.Мне очень хотелось принять заманчивое предложение Люциуса, но я пересилиласебя: наши эмоциональные, сбивающие с толку отношения подошли ккульминационному моменту.

С усилием я заставила свой голос звучать твердо:

— Ты предлагаешь мне банальное, позорное бегство. А сутьмоего предложения — у тебя в руках. В буквальном смысле слова.

Люциус непонимающе нахмурился.

— Ты хотел меня напугать? — Я надеялась, что ни мой голос,ни мои глаза не выдадут обуявшего меня ужаса.

— Да, — ответил он.

— Ты недооценил противника... Весьма наивно с твоей стороны.

Воцарилась тишина, которую нарушало только потрескиваниефакелов.