Мы вышли на край утеса, разглядывая этот окаменевший символгнева.

— Впечатляет? — спросил Дорин.

— Да. — Слова застряли у меня в горле. Увидев замок, яиспугалась — один вид его пробудил во мне животный ужас.

Боюсь ли я замка — или мужчину, которого не ужасаетнеобходимость в нем жить?

В одном окне загорелся свет.

— Должно быть, слуги, — предположил Дорин. — Или наш мальчиквернулся домой переночевать.

— Поедем, — попросила я, вцепившись в руку дяди. —Пожалуйста, давай уедем отсюда побыстрее.

Я вдруг испугалась, что натворю глупостей: брошусь к замку,постучу в ворота — или сбегу домой, в Лебанон, и никогда больше сюда невернусь.

— Садись в машину, — сказал Дорин.

Хорошая новость: у Драгомиров тоже был впечатляющийфамильный замок. Плохая новость: четыре дня в неделю в нем проводили экскурсии.Еще одно проявление наших «стеснённых обстоятельств», как Дорин называлфинансовый кризис.

— Экскурсии начинаются в десять утра, — успокоил меня Дорин,помогая втащить чемодан в пахнувшее плесенью имение. Ему пришлось обойтимногоязычные таблички, гласившие «Курить запрещено! Фотографировать со вспышкойзапрещено!». — В этом году наш замок пользуется популярностью. Румынские властинаконец-то начали уделять внимание рекламе. Количество автобусных экскурсийвыросло на шестьдесят семь процентов.

Мда...

— Конечно же мы живем в частном крыле, закрытом дляпосещений. Туристам туда доступа нет, — заверил Дорин, увидев моеразочарование. — Хотя время от времени американские туристы добираются и дотуалетов. Думаю, все дело в непривычной еде... В любом случае, не пугайся, есливдруг откроешь дверь и увидишь, что на унитазе примостился один из твоихземляков. От них никакого вреда. Это даже трудно назвать настоящим неудобством.Они за собой смывают. Ну, по большей части.

Туристы? В туалетах моего замка?! В замке Владеску навернякаподобного не происходит...

— Дорин!

— Да? — Дядя тащил мой чемодан вверх по винтовой лестнице.

На стене висела дешевая имитация факела, в котором мигалаэлектрическая лампочка. Гарантирую, в замке Люциуса факелы настоящие — принцВладеску не станет мириться с подделками.

Я снова коснулась камня на цепочке, и в сознании возниклослово «неприемлемо». Если я и вправду встану во главе клана, я превращу наш замокв крепость, достойную рода Драгомиров. И никаких туристов!

Мы добрались до последнего пролета, и я посмотрела насводчатые потолки когда-то величественных коридоров. Да, все можно исправить...Эта мысль меня взволновала.

— Что дальше? — спросила я Дорина, следуя за ним в огромнуюполутемную спальню.

Дядя с грохотом уронил чемодан:

— Тебе нужно познакомиться с семьей. Твоему приезду всерады, и гости соберутся очень скоро.

Я вспомнила устрашающих родственников Люциуса:

— Сколько человек будет за ужином? — Только бы не пришлосьзнакомиться со всеми сразу...

— Человек двадцать, только ближайшая родня. Мы непланировали перегружать впечатлениями твой первый день здесь, но все жаждутувидеть нашу долгожданную наследницу. Наверное, ты захочешь принять душ и переодеться?— намекнул Дорин.

— Да, — ответила я, обрадовавшись предлогу остаться одной.Подумать. Собраться. Все происходило слишком быстро.

Дорин прошелся по спальне и включил свет. Комната оказаласьпыльной и холодной, но вполне пригодной для жилья.

— Надеюсь, здесь тебе будет удобно, — сказал Дорин, положивмою сумку на кровать с пологом. — Я вернусь через час. Если хочешь, вздремни.

— Спасибо.

— Чуть не забыл! — Дорин распахнул дверцу шкафа и досталплатье. Прекрасный, некогда алый шелк чуть изменил цвет, стал более темным инасыщенным. — Платье твоей матери. Может, захочешь надеть его на ужин? Все-такиважное событие, а мы уезжали в такой спешке, что забыли захватить наряды дляофициальных приемов.

Я зачарованно пробежала пальцами по ткани:

— Это платье я видела на фотографии...

— Да! — улыбнулся Дорин. — это любимое платье Микаэлы, ейочень нравился цвет — яркий, как она сама. Она часто надевала его на пышныеприемы. — На секунду показалось, что он вот-вот заплачет, потом глаза дядяпрояснились. Антаназия, ты наденешь его и провозгласишь начало новой эры. Яуверен, скоро мы все снова будем счастливы, и самая страстная мечта твоейматери — мечта о мире между Владеску и Драгомирами — станет явью.

Я снова погладила ткань:

— Говоришь, можно его надеть?

— Не просто можно. Нужно. Обязательно.

Дорин ушел, и я осторожно положила платье на кровать. Яносила мамино ожерелье, я собиралась надеть ее платье, я стояла в ее комнате.Но смогу ли я стать достойной наследницей Микаалы Драгомир? Я настоящаяпринцесса — или ее призрак, бледная, незначительная копия, как подумал старик вмагазине? Нет смысла давать волю сомнениям. Люциус верил, что я похожа на неево всём…

В ванной я скинула джинсы и футболку и долго простояла подгорячим душем. Потом завернулась в пушистое полотенце, осторожно сняла Платье спле­чиков и расстегнула длинный ряд перламутровых пуговиц на спине. Я наделаплатье и почувствовала прикосновение из прошлого — объятия матери.

Платье сидело прекрасно, словно было для меня сшито.

При свете полной луны я рассматривала свое отражение взеркале.

Так ли смотрела на себя Микаэла? При свете луны? Перед этимже зеркалом?

Высокий воротничок почти касался подбородка, но глубокийвырез открывал взгляду кроваво-красный камень. Шелк облегал грудь и каскадомниспадал к полу, словно водопад, бегущий по утесам Карпатских гор. Длинныйшлейф тихо шелестел при каждом движении. Великолепное облачение говорило засвою хозяйку: «Я наделена властью, я красива. От меня глаз нельзя отвести».

У меня не было серебряного обруча, так что я собрала своичерные кудри в хвост на затылке. Локоны струились по мерцающей алой ткани,заявляя о моем праве на королевский наряд.

Молодая женщина с темными глазами, сиявшими при свете луны,и вправду напоминала принцессу — решительную, смелую и могущественную.

В дверь постучали.

— Гости прибыли. Ты готова? — спросил Дорин.

— Входи, — пригласила я.

Дорин заглянул в комнату и изумленно уставился на меня,словно потеряв дар речи.

— Да. Ты и в самом деле готова, — наконец произнес он.

Он сделал шаг в сторону и поклоном придержал дверь.