носил бородку, за которой тщательно ухаживал, подравнивая её каждые два дня, и она была такой же чёрной, как и волосы на его голове. У него была загорелая кожа, крупные черты лица и тёмно-карие глаза.

Мим был во многом его противоположностью — всего лишь на полголовы выше Ионы, крепкий, как и положено охраннику, но достаточно изящный. Он был гибок, как телом, так и характером. Мим был светло-русым, с небольшой рыжинкой в аккуратно подстриженных усах. У него была светлая кожа, тонкие черты лица и серо-голубые глаза. Он был всегда вежлив и учтив и часто сдерживал отнюдь не кроткий нрав своего напарника, чем помогал тому избегать многих неприятных ситуаций.

Двое друзей идеально дополняли друг друга и были приятными собеседниками. Девушка была рада, что встретилась с ними. Принцесса подозревала, что именно они подослали к ней кота, чтобы тот начал метить территорию, оставляя шерсть на её юбке. И она была благодарна им за эту помощь.

«Пора уже готовить завтрак», — подумала Иона и пошла за водой. Только девушка взялась за корчагу для воды, её окликнули.

— Доброе утро! — раздалось от мужской палатки.

— Доброе утро, радих Мок.

— Что ты так рано? — подозрительно посмотрел на неё хозяин обоза.

— Не спалось что-то, так что решила хоть воды натаскать, раз уж всё равно встала.

— Тогда ещё лошадям натаскай. И напои сразу же, — решил воспользоваться ситуацией мужчина.

— Хорошо, радих.

— Я помогу тебе, девочка, — сказал вышедший из шатра старичок.

— Спасибо, дедушка Тир.

— Ну, смотри сам, Тир, не надорви поясницу. А если надорвёшь, у меня для тебя всё равно замены нет, так что работать всё равно придётся.

— Конечно, Мок, я даже и не думал отлынивать.

— А если что случится, то я ему всегда помогу.

— Так я тебе и доверил своих лошадей! Ничего не умеет, а туда же! Ещё испортишь что-нибудь! Как я потом продавать буду?!

— Научится. Я её могу в ученицы взять, как раз и будет мне помощник.

— Как хочешь, Тир. Но если что с лошадьми случится, то головой отвечать будешь!

— Это само собой, Мок, отвечу.

Подождав, пока недовольный хозяин уйдёт, старик похлопал девушку по плечу и сказал:

— Пошли, девочка.

— Спасибо, Тир.

Старый караванщик был столпом этого обоза. Все любили его, кроме, разве что, самого хозяина обоза, и Тир любил всех. Ему было неинтересно, кто и откуда появился и что ему нужно в обозе, если он не желал причинить вреда. Он был добр со всеми и каждого человека принимал, словно родного.

— Ты ему не позволяй так собой помыкать, девочка. Ничем хорошим это не кончится. Припряжёт он тебя к какой-нибудь работе — потом не отвертишься.

— Не переживай так, дедушка Тир, я ведь всё равно скоро уже уйду.

— Я тоже так думал, да так и остался с отцом Мока. Хороший был человек, хваткий, но не жадный. Платил всем исправно, да и относился хорошо — как к людям, а не как к баклагам каким. Он уж давно на покой ушёл. Мы с ним почти ровесники были, так что сработались быстро, вот я и остался, а потом, когда он на покой ушёл, то мне и уходить-то было некуда.

Девушка тихонько рассмеялась и сказала:

— Я вряд ли с радихом Моком сработаюсь, так что не думаю, что мне этот путь грозит.

Старик тоже рассмеялся:

— Твоя правда. С ним сработаться сложно. Но всё равно ты поосторожней, девочка, ты всё-таки заплатила, чтобы к нам присоединится. Зачем тебе на побегушках быть?

— Я хочу научиться работать, дедушка. Пока у меня есть возможность, я хочу узнать и попробовать как можно больше.

Тир улыбнулся:

— Смешная ты, да только смеяться не хочется. Так ведь в беду попадёшь нечаянно, да сама того не поймёшь вначале, а потом уж и поздно будет.

— Прав ты, дедушка, но уж такой уродилась.

— Хорошая ты девочка, добрая, да только слишком людям доверяешь.

На лице Ионы появилась грустная улыбка, насколько он был прав и не прав одновременно.

Пока они разговаривали, успели дойти до речки.

— Зря ты так рано встала сегодня, — заметил старик, зачерпывая воду для лошадей сначала одним, затем другим ведром, взятыми из лагеря. — Мы сегодня подъём начинаем, так что силы тебе ещё понадобятся. На подъёме никто на повозках не сидит, а на лошадей Мок сесть не разрешит. Я ведь вижу, что ты непривычная и только храбришься.

Девушка снова рассмеялась:

— Угадал, дедушка. Я действительно ни разу в горы не забиралась. Не было необходимости — я ведь всю жизнь в доме просидела, а сейчас решила по свету походить, может быть, чему-нибудь новому научусь.

— Грамотная ты девушка, Лея. Будто знаешь, что отвечать надо! Училась, что ль, где-то?

— Дома училась. Книги читала.

— Учителя, небось, хорошие были?

— Были у меня хорошие учителя, только чаще случалось, что книги были лучше.

— Не повезло, значит, с учителями тебе. Сочувствую. Меня как с животинками-то обращаться тоже разные люди учили, да хорошо учил только один. Остальные скорее уж исковеркать, что он мне дал, пытались.

— А кто тебя хорошо учил?

— Был один учитель из Нан’Оро. Старый, но любопытный, аки ребёнок. Он меня всему и научил. Хороший был человек.

— Много ты хороших людей знаешь, дедушка.

— Много. Так сколько есть людей, столько и есть хороших-то. Я плохих-то и не встречаю почти. А как мне их встретить, ежели я их не ищу-то?

— Многих они сами находят.

— Находят, что ж тут поделать. А мне повезло, не находят меня такие.

— Это потому, что ты сам хороший, дедушка.

— А вот тут чего не знаю, того не знаю. Это не мне судить, какой я, а тем, кто вокруг меня, да Диру, Богине нашей.

— Так я и сужу, дедушка. Я очень рада, что встретила тебя здесь. Без тебя путешествие в этом обозе было бы невыносимым многим из нас. Ты сглаживаешь углы и даёшь всем надежду, что всё будет хорошо.

— Вы бы и сами справились, я только чуть-чуть помогаю.

— Как хочешь, дедушка, но ты всё равно удивительный человек. Невероятный и замечательный.

— Ты, девочка, так говоришь про меня, как про покойников говорят, — засмеялся старик.

— Про людей хорошее нужно при жизни говорить, а то потом поздно будет, — серьёзно сказала Ивона, а затем улыбнулась. — А ещё у тебя чувство юмора есть, а ведь это тоже важно.

— Жаль, что уйдёшь ты от нас, — внезапно загрустил старик, — с тобой всегда поговорить есть о чём. И слушаешь ты так хорошо, что душа радуется.

— А как иначе учиться, дедушка? — удивлённо