– Интересно, – сказала я, пытаясь сделать вид, будто мне все равно. Аманда, похоже, разозлилась на то, что ее рассказ не перевернул мой мир вверх дном. Мне нужно было выжать из нее все, что она знала, до последней капли. – Звучит непохоже на Руби.

Аманда выпрямилась и перебросила волосы через плечо.

– Что ж, – начала она уверенным тоном, – теперь она кажется другой, надо отдать ей должное. Она проделала отличную работу, изображая милую, веселую, популярную девушку. В этом отношении колледж рулит, ты действительно можешь придумать себя заново. Конечно, это не очень-то срабатывает с теми, кто знает тебя настоящего, как я. А Руби отчаянно желает поставить себя повыше. Я хочу сказать – ты думаешь, будто она случайно выбрала тебя своей лучшей подругой?

Я старалась сохранить невозмутимый вид, но слова Аманды задели струну у меня внутри. Глубоко спрятанную, но тем не менее наличествовавшую там.

– А-а, – произнесла Аманда. – Ты никогда об этом не задумывалась, верно? Она выбрала тебя по своим причинам.

«Но ведь это я выбрала Руби, разве не так?»

Аманда продолжила:

– Ты красивая, но не такая красивая, как она. Ты, конечно, милая, но необщительная. Она сияет на фоне тебя. Вряд ли ей понравилось быть в моей тени в то лето в лагере. Ей не хочется находиться у самого подножия тотемного столба. Она хорошо играет эту роль – популярной девушки. Она знает, что делать, тут ей хватает хитрости. Я когда-то тоже этим грешила, но это жутко утомительно. В общем, единственное, в чем ты лучше, – это в учебе, верно? Но ее это не волнует, поскольку она изучает историю искусств и хочет выйти замуж за кого-нибудь богатого, чтобы стать владелицей галереи и целый день щеголять в «Луи Виттоне». – Аманда положила ладонь мне на запястье. – Ей нужно быть лучше тебя, иначе вы не сможете быть подругами. Я хочу сказать: почему, как ты думаешь, она все еще живет вместе с этой распустёхой Джеммой? Никакого сравнения быть не может, и Руби всегда в выигрыше.

Прежде чем Аманда успела сказать еще что-нибудь, между нами вклинилась Бекка, пьяно навалившись на стойку, и шлепнула своей сумочкой-клатчем о мокрую поверхность столешницы.

– Мне нужно еще выпить, – заявила она громко и тягуче.

– Нет, не нужно, – возразила Аманда, забирая у Бекки клатч. – Пойди проблюйся, пока тебе не стало слишком плохо. Два пальца в рот, детка, и вперед.

Бекка надула губы и скрылась в туалете. Аманда снова закатила глаза, потом, посерьезнев, повернулась ко мне.

– В общем, так, – сказала она. – Теперь вы поссорились, и ты увидела подлинную часть Руби. Жадную, жалкую, фальшивую. Потому что, видишь ли, она фальшивая. Как можно верить такому человеку? Тому, кто скрывает свою настоящую сущность? Мне жаль, что тебе довелось это узнать. И вообще, насчет чего вы поругались?

– Ну, э-э… на самом деле из-за ерунды, – ответила я.

– Ладно, если захочешь об этом поговорить, ты знаешь, где меня искать, – произнесла Аманда.

Желудок мой стянулся узлом, потому что я знала, что она действительно имела это в виду. Она действительно считала Руби плохим человеком и думала, что мне может понадобиться излить душу… или что там делают люди, чтобы почувствовать себя лучше?

Чем дольше я обдумывала слова Аманды, тем сильнее понимала, что в них был свой смысл. В том, что касалось доверия к тем, кто прячется под фальшивой маской. Я жила именно такой жизнью. Я знала, что она сказала правду. Мне нельзя было доверять. Как и Руби. Может быть, Аманда была лучше нас обеих. По крайней мере, она была настоящей собой и не пряталась ни за какими стенами.

Я посмотрела на Руби. Любила ли она меня вообще? Любила ли кого-нибудь из нас? Кем она была на самом деле? Я гадала: может быть, Аманда была права, и я так нравилась Руби лишь потому, что не представляла для нее угрозы? Она была популярной, а я – нет. Она привлекала всеобщее внимание, а мне не было до этого дела. Не потому ли она назвала меня своей лучшей подругой?

– Что ж, это было забавно, – сказала Аманда. – Давай как-нибудь повторим.

Она спрыгнула с высокого табурета и навалилась на дверь туалета, откинув голову назад так сильно, что рыжие волосы укрыли ее спину до самых ягодиц.

– И кстати, – добавила она, оттягивая ворот своей кофточки, – это из «Зары».

Последний курс

Я подождала, пока все остальные собрали свои вещи и в аудитории наступила тишина. Все четыре года я так и занимала угловое место в заднем углу. Я продолжила печатать на своем ноутбуке. Обычно я выбегала из аудитории сразу же по окончании занятия, но сейчас осталась и после того, пока помещение полностью не опустело. Эта пустота помогала мне заниматься работой.

Мне понадобилось два часа, чтобы завершить эссе о Шекспире и его отношении к женщинам; затем, потянувшись, я повесила сумку на плечо. В коридорах было тихо. Я вела пальцем по стене и читала размещенные на ней информационные листки. Как и на первом курсе, в центре объявлений о футбольных матчах красовалась фотография Руби. Теперь она была капитаном и по-прежнему царила на поле. Единственное место, где Джон не мог до нее добраться.

В конце коридора я стукнула костяшками пальцев по деревянной двери ассистентского кабинета.

– Входите, – весело и громко отозвался Хейл. – Ты пришла поговорить о дипломе? – Он был один, и это радовало.

Я села, поставив свою тяжелую сумку на колени. Молчание. Я даже не знала, что делаю здесь.

– Всё в порядке? – спросил Хейл, не дожидаясь, пока я заговорю.

Я подумала о Руби.

– Помнишь ту ночь на первом курсе? – нерешительно спросила я. Может быть, его совет поможет мне. – Когда ты проводил меня до общежития?

– Да, когда тебя преследовал тот тип. Парень лучшей подруги, верно? Он все еще беспокоит тебя?

Я подумала было о том, чтобы солгать, но я не хотела лгать Хейлу. Я хотела вытащить все наружу. Может быть, тогда я перестану думать об этом…

– Да, он все еще встречается с моей лучшей подругой, Руби. И она стала совсем другой, словно он ее загипнотизировал. Я не знаю, почему это не идет у меня из головы.

– Потому что тебе не все равно, – ответил Хейл. – Но, знаешь, может быть, она действительно меняется – такое бывает… Люди становятся другими, и это нормально. До тех пор, пока эти перемены оказываются к лучшему.

– Но эта – не к лучшему. Меня раздражает, что я ничего не могу поделать. Только смотреть, как она делает ошибки. Я знаю, как ей начать жить собственной жизнью, но не могу сказать ей об этом. Это так не работает.

Хейл, похоже, обдумывал сказанное мною.

– Тебе нужно кое-что прочитать; может быть, это поможет, – сказал он, поднимаясь и отходя к книжным полкам. Я скользнула взглядом по его плечам и спине, а когда он повернулся, уставилась в пол. – Это стихи Цветаевой. На самом деле мы читали их на семинаре, когда ты была на первом курсе. Помнишь?