– Ну, с Хейлом, – прошептала она.

– А, ничего. Я часто вижу его, но это всё.

Похоже, она испытывала облегчение. Мне было даже обидно за это.

– А как у тебя с Джоном? – спросила я, меняя тему.

– Хорошо. Точно так же. Мне кажется, что он пытается до выпуска провести как можно больше времени с приятелями. Я вроде как на втором месте. Но это нормально.

Я видела, как жилка на ее шее начала пульсировать чаще. Фальшивая улыбка, пальцы, крепче сжавшие стаканчик.

Это был мой шанс.

– Что происходит между тобой и Максом?

Руби подняла взгляд, глаза ее сделались колючими.

– Ничего. – Она помолчала, зная, что должна сказать что-нибудь. Было понятно, что они вообще не разговаривали друг с другом. – В последнем семестре он стал каким-то странным. Мне это неприятно.

– Может быть, если ты попытаешься поговорить с ним, все снова станет нормально, – предложила я.

Руби покачала головой.

– Это сложный вопрос.

Она сказала это так, словно я была слишком глупа, чтобы понять. Мне хотелось закричать на нее, сказать, что я не дура, что она вполне может поделиться со мной. Но я не желала ни о чем просить ее. Или вызывать у нее подспудное удовлетворение своим желанием знать что-то. Я по-любому проведаю все сама.

– Ладно. Расскажи подробнее, что там насчет Шотландии?

Руби начала в подробностях описывать разрушающийся дом, где в течение сотен лет жило какое-то семейство по фамилии Джеймс. Я ожидала увидеть в ее глазах ту искру, которая всегда загоралась там, когда Руби говорила об искусстве, – но эта искра давно потухла. Казалось, что Руби горько говорить обо всем этом, словно на самом деле она не хотела никуда ехать.

* * *

– Макс?

Я постучалась в дверь его комнаты. Тишина. Я уже собиралась направиться к лестнице, когда услышала, как в комнате что-то упало. Я подумала было проигнорировать это: возможно, Макс хотел уединения. Я прикинула, что он мог делать в одиночестве и что делали в одиночестве большинство парней, и решила уйти. Но потом услышала громкий стук, как будто что-то тяжелое упало наземь.

Когда я открыла дверь, Макс полулежал на полу, пытаясь упереться спиной в стол и сесть. Без рубашки, волосы мокрые – должно быть, переодевался после душа. Он посмотрел на меня, словно раненое животное.

Я замерла на месте, мое тело ныло от желания убежать. Я ненавидела больницы, ненавидела слабые и уязвимые тела, выставленные напоказ. Здесь было то же самое.

Макс открыл было рот, чтобы заговорить, но не издал ни звука. Я надеялась, что он скажет что-то вроде «я в порядке, спасибо», и тогда я смогу уйти.

– Паническая атака, – выдавил он.

«Черт». Я оглянулась в сторону гостиной – нет ли там Халеда или Джеммы. Или хотя бы Руби. Кто угодно, кроме меня. Я не годилась для этого.

Макс, казалось, с трудом втягивал в легкие воздух. Он снова поднял на меня взгляд.

– Ладно, – произнесла я. Я не могла оставить его в таком состоянии. Сделав глубокий вдох, шагнула к нему и опустилась на колени рядом с его ступнями. Я вспоминала, что говорил мой отец матери, когда у нее случались приступы тревоги.

– Давай займемся математикой, – произнесла я.

Макс утвердительно вздохнул, словно ему и раньше приходилось так делать.

– Шестью четыре, – сказала я.

Между хриплыми вдохами он выдавил:

– Двадцать четыре.

– Пятью пять.

– Двадцать пять.

Мы продолжали так некоторое время, пока его дыхание не сделалось нормальным. Я решила, что могу уйти, потому что он, похоже, приходил в себя.

– Ладно, – сказала я. – Мне нужно идти.

Он схватил меня за запястье.

– Останься.

Я посмотрела на его пальцы, сжимавшие мою руку. Его кожа была холодной на ощупь. Макс проследил за моим взглядом.

– Я все еще не чувствую рук, – сказал он. – И ног.

«Ну и хаос!» Я поверить не могла, что он довел себя до такого.

– Понимаю, что сейчас я слишком требователен, – произнес он.

Я понимала, что Макс хочет, чтобы я засмеялась, поэтому улыбнулась. Лодыжки у меня заныли, и я уселась на пол. Судя по тому, что мне было известно, тревожное расстройство вызывалось дисбалансом в мозгу или последствиями какой-нибудь травмы. Я не знала, родился ли Макс с этим расстройством или получил его в результате какого-нибудь несчастного случая. Я подумала о себе, о проблемах, которые прятала глубоко внутри. На мгновение в моем мозгу щелкнул какой-то выключатель и в ушах отдались слова: «Ты больная!» Я помотала головой, гоня эту мысль прочь.

Макс смотрел на меня, медленно, с трудом моргая.

– Может быть, тебе не следовало так напрягаться, – сказала я.

– Я пытался, – ответил он, тяжело роняя слова. – Это у меня так долго… не знаю, что еще я могу сделать. Я ем полезную пищу, почти не пью, занимаюсь спортом. Я даже пробовал медитировать.

Я гадала, не об этом ли говорила Руби. Странность, о которой она упоминала. Может быть, она слишком часто видела у него такие панические атаки и решила, что с нее хватит?

– Как насчет лекарств? – спросила я.

– Нет. Ни за что.

– Почему?

– Потому что.

– Но так стало бы лучше, – возразила я.

– Нет. Стало бы лучше, если бы с тобой тоже что-то было не так, – сказал Макс. Я озадаченно посмотрела на него. – Эгоистические побуждения, – добавил он. – Чтобы я был не единственным психом в компании.

– У меня тоже есть особенности, – произнесла я. Слова слетели с моих губ прежде, чем я смогла удержать их.

Макс бросил на меня теплый взгляд. Вероятно, я могла сказать ему правду, и он не проболтался бы ни одной живой душе. Но не стоило рисковать. Я могла потерять всё.

– Какие особенности? – спросил он.

Я пыталась придумать что-нибудь, чтобы разрулить ситуацию. Посмотрела на свои руки, испещренные шрамами. Макс проследил за моим взглядом.

– Они имеют к этому какое-то отношение? – спросил он. Голос его сделался спокойнее и тише.

– Нет, – ответила я с протяжным вздохом. Заученная ложь. – Это был несчастный случай. Я упала сквозь стеклянный столик.

Сколько раз я повторяла это за минувшие годы?

– Но надо мной издевались, – продолжила я, пытаясь найти правильные слова. – В течение нескольких лет.

– Мне жаль, – сказал Макс. – В школе?

Я колебалась. Я не могла произнести это имя. Я не произносила его с того дня, как он умер.