и отбросил в сторону костяной стилет.

— Тебе необязательно это делать. Чем бы эти северные твари ни заставляли тебя, ты можешь отказаться. — захрипел здоровенный мужчина на каменной плите, проглотив наконец кляп. — Освободи меня. Я неплохой воин. Вместе мы вызволим остальных, разделимся, кто-то сможет добраться до короля и рассказать ему, что здесь происходит…

Часть старика очень хотела рассказать пленнику, что всё это делается с приказа и одобрения короля. Но всё же он был достаточно умён, чтобы понимать, какие вещи никогда не стоит говорить вслух.

Шаркающей старческой походкой Улос добрался до стены, к которой отбросил стилет, медленно, тяжело наклонился и поднял его. Распрямившись, он вновь подошёл к пленнику и занёс орудие… Лишь затем, чтобы бессильно опустить его.

— Чтобы они не сделали с тобой, им не изменить людскую природу. — неотрывно смотрел на него пленник. — Ещё не поздно помочь всем нам.

Что-то капнуло с потолка, отвлекая старика. Он поднял голову вверх и уставился на тёмный, покрытый мхом, протекающий потолок подвала. Забавная мысль пришла ему в голову: если была за его жизнь вещь, в которой он действительно хорош, то это бытие слугой.

Кто бы из его хозяев и когда ни ворчал на него, он всегда исполнял свои обязанности с прилежанием и достоинством.

Никто бы не мог упрекнуть его в обратном. Но сейчас его годы уже подходят к концу. Зрение слабеет, руки дрожат, и разум словно бы стало заволакивать туманом. Однако в одном Улос был уверен — он всё ещё нужен своему господину. Последнему господину. И будет нужен всегда, раз тот собирается жить вечно. Тому самому, что единственный из всех выбрал его сам. Тому, что вознёс никчёмного простака на вершину, спрашивая взамен лишь жалкую верность.

Старик видел много господ, но никогда не видел того, чтобы кто-то ценил верность настолько сильно. Обычно люди воспринимали это как должное, как естественный порядок вещей. Но его последний лорд словно бы пришёл из другого мира…

Неужели на заре своих прожитых лет он неспособен даже на то, чтобы просто быть верным слугой? Чего же тогда стоит весь пройденный жизненный путь?

Стареющий адепт смерти вновь занёс костяной клинок… Но лишь для того чтобы вскоре бессильно опустить руку вниз. Неожиданно у него заныла спина…

— Похоже, в тебе всё же осталось что-то человеческое, верно?

Кто знает, как бы сложилась дальнейшая судьба этих людей, пойди всё чуть иначе. Но в этот раз пленник подобрал неверные слова. Или, быть может, единственно верные?

Что-то неуловимо странное и непривычно опасно блеснуло в глазах старика, что-то, чего никто и никогда не видел там раньше.

Костяной стилет вонзился в самое сердце пленника, заставив его закричать от боли, испуская последний вопль.

Но никто из тех, кому было до этого дело, не услышал этот крик.

— Кое-что действительно осталось. — неестественно спокойным голосом проговорил старик, вытирая стилет об одежду пленника. — Это называется верность. Добрая вещь, что есть у многих людей.

Пожилой адепт смерти глубоко вдохнул затхлый воздух подвала, прислушиваясь к себе и втягивая в себя силу смерти. Его повелитель, наверно, справился бы с предстоящим ритуалом и вовсе без жертв, он не был настолько хорош. Ему потребуется немало пленников.

Затем Улос обратил свой взор на замотанного в тряпье помощника.

— Отнеси тело в лабораторию. А затем тащи следующего. — приказал он.

Ещё шестнадцать пленников нашли свой конец на старой каменной плите. Но больше старик не колебался.

Несмотря на наличие помощника, на семнадцатом пленнике старик уже изрядно устал. Руки подрагивали, а ноги подгибались.

Но дело должно быть закончено, так или иначе. Он не сможет удерживать всю эту силу в себе долго.

Выбравшись наружу, старик подошёл к малозаметной двери в покрытой растительностью стене замка, скрывающей проход в его лабораторию. Достав костяной стилет, он решительно резанул собственную руку, набирая крови в простой золотой кубок. И со вздохом принялся рисовать кровью символы на большом каменном круге.

Круг был большой. Потеря крови отражалась на пожилом мужчине отнюдь не лучшим образом. Иногда с протекающего потолка капала вода, размывая один из кровавых символов.

Старик устало вытирал нужное место и рисовал его вновь, не позволяя себе ни малейшей небрежности.

Иногда с его лица капал пот, делая то же самое. Вытерев его той же тряпочкой, адепт смерти устало продолжал.

Наконец, всё было закончено, но пожилой человек не спешил продолжать. Он придирчиво проверил круг за кругом, символ за символом.

Контуры консервации плоти — вспыхнул в голове совет его господина. Мысленно поблагодарив повелителя, старик дорисовал ещё несколько символов, умело вставляя их в получивший странноватый круг.

А затем мастер смерти шагнул в центр, выпуская всю собранную с пленников силу смерти в один миг. И упал замертво.

Круг нарисованных кровью символов вспыхнул мерным серым сиянием, и множество тонких потоков тёмно-серой, почти чёрной дымки, начали втягиваться в мёртвое старческое тело.

Некоторое время оно лежало неподвижно. А затем открыло глаза.

Улос неверяще ощупывал себя, глядя на рассыпавшиеся в прах и почерневшие остатки начерченных кровью символов. Он чувствовал в теле невероятную лёгкость. Ещё недавно слабеющее зрение внезапно показывало мир с невероятной, немыслимой чёткостью.

Решительно подняв кинжал, старик полоснул себя по предплечью, разрезая плоть до кости. Это далось ему неожиданно легко, но вместо боли он почувствовал лишь лёгкий дискомфорт. Крови не было.

Несколько мгновений мастер смерти внимательно наблюдал за тем, как порез срастается и заживает, возвращая тело к первоначальному состоянию. А затем улыбнулся.

Ещё недавно он испытывал усталость и дрожь в руках, которые сейчас словно смыло. Поразмыслив, старик решил прогуляться по замку. Ему давно хотелось это сделать, но дела и подготовка к ритуалу отбирали все силы, не оставляя времени на подобные глупости.

А сейчас… Почему бы