Второй эпизод был не столь очевидным. Уж точно то был не последний раз, когда они занимались любовью. О нем Сандра хранила лишь смутное воспоминание. Она подметила закономерность, которая, вместо того чтобы наводить тоску, заставляла улыбаться: когда умирает любимый человек, для тех, кто остается, все, что было в последний раз, превращается в орудие пытки. Можно было бы сказать это, поступить вот так. У них с Давидом не осталось неоплаченных счетов. Он знал, как она его любит, и она знала, как он любит ее. У Сандры не было сожалений. Но было чувство вины. И происходило оно из того эпизода, когда они занимались любовью дома, за несколько месяцев до того, как мужа убили. Во многих отношениях та ночь не отличалась от других. Был исполнен ритуал ухаживания, заключавшийся в том, что Давид говорил ей весь вечер приятные вещи. Она постепенно позволяла ему приближаться, до самого конца отказывая в последней милости. Хотя они и занимались этим каждый день, привычка не теряла прелести. То была не только игра, пробуждающая интерес. Таким образом они вновь и вновь обещали друг другу, что любовь для них никогда не станет рутиной.

В тот день, однако, кое-что случилось. Давид вернулся из командировки, которая длилась месяца два. Он и представить себе не мог, что произошло за время его отсутствия. И она ничем себя не выдавала. Весь вечер Сандра притворялась, хотя и не лгала. Компромисс, которого можно достичь, просто повторяя обычный порядок действий. Так, словно все как всегда. Включая привычку заниматься любовью.

Она никогда ни с кем не говорила об этом. Мало того, запрещала себе об этом думать. Давид не знал, а если бы она однажды ему призналась, он бы ее бросил, наверняка. Ее вина определялась одним словом, но этого слова Сандра до сих пор не произносила.

– Грех, – бросила она в лицо своему клону в зеркале.

Может быть, пенитенциарий и простил бы ее. Но эта забавная мысль не помогла избавиться от досады.

Сандра взглянула на закрытую дверь ванной комнаты. «И что теперь?» – задалась она вопросом. Они с Шалбером занимались любовью или то был просто секс? И как им теперь вести себя друг с другом? Она не успела об этом подумать, и теперь было поздно что-то изобретать. Сандра не хотела, чтобы он заговорил первым. Но, по правде говоря, не стремилась и порывать с ним. Она вдруг смутилась. В случае если Шалбер заговорит холодно, не нужно, чтобы на ее лице читалось разочарование. Но как этого избежать, Сандра не знала. Чтобы отвлечься, посмотрела на часы. Вот уже двадцать минут, как она проснулась, а Шалбер все еще под душем. Она продолжала слышать плеск воды, но только сейчас обратила внимание, что этот плеск монотонный. Поток не менял траектории, что неизбежно происходит, когда под струей двигается тело. Но вода изливалась ровно, не встречая никакого сопротивления.

Сандра вскочила, бросилась в ванную. Дверная ручка с легкостью повернулась, и догадка обернулась ужасающей уверенностью. Облако пара двинулось ей навстречу. Разогнав его рукой, Сандра разглядела душевую кабинку: никакого силуэта за запотевшим стеклом. Сандра подошла, отодвинула шторку.

Вода струилась, но под душем никого не было.

Только по одной причине Шалбер мог прибегнуть к подобному трюку. Сандра мигом повернулась к унитазу. Откинула крышку сливного бачка, убедилась, что водонепроницаемый конверт, который она спрятала, все еще там. Вытащила его, открыла. Но вместо подсказок Давида в нем лежал билет на поезд до Милана.

Сандра опустилась на влажный пол, обхватив голову руками. Теперь ей точно хотелось плакать. Даже вопить во весь голос. Это бы принесло облегчение, но она удержалась. Не стала думать о едва миновавшей ночи, спрашивать себя, была ли любовь частью обмана. Вместо этого ей на память снова пришел тот раз, когда она занималась любовью с Давидом, отдавая себе отчет в том, что ей есть что скрывать. Долгое время она пыталась выкинуть из головы эту тайну. И теперь ее терзали угрызения совести.

Да, я согрешила, призналась Сандра, чтобы успокоить совесть. И смерть Давида – наказание мне.

* * *

Она попыталась связаться с Шалбером по сотовому. Но механический голос пресекал каждую ее попытку, сообщая, что абонент недоступен. Конечно, она и не ожидала, что сможет его найти. Не время, однако, для того, чтобы сетовать и задаваться вопросом, не совершила ли она ошибку. Надо действовать.

Она заключила соглашение со священником, у которого шрам на виске. Но теперь Шалбер заполучил фотографию, сделанную Давидом, и легко сумеет его опознать. И если Шалбер его арестует, это конец. След убийцы мужа обрывается, заканчивается черным кадром, и пенитенциарий представляет собой единственную надежду, какая ей остается.

Нужно предупредить его, пока не поздно.

Она понятия не имела, где его искать, и не могла дожидаться, пока пенитенциарий объявится сам, как обещал. Надо что-то придумать.

Сандра ходила по квартире, стараясь сосредоточиться на последних событиях. Ярость только мешала, приходилось от нее отрешаться. Интерполовец вызывал самые противоречивые чувства. Но гнев не должен выйти из-под контроля.

Ей нужно вернуться к делу Фигаро.

Прошлым вечером, в музее душ чистилища, она изложила священнику весьма вероятную разгадку тайны. Он выслушал ее и тотчас ринулся прочь, твердя, что нужно поторопиться, иначе будет слишком поздно. Он не привел никаких других объяснений, а у нее не было времени выпытать что-то еще.

Хотелось бы знать, как развивалась ситуация. Может, по телевизору что-то передадут. Сандра прошла на кухню, включила маленький аппарат, стоящий на полке. Переключала каналы, пока не наткнулась на свежий выпуск новостей. Ведущая рассказывала о том, как на Вилле Глори был найден труп неизвестной молодой женщины. Потом перешла к следующему сюжету полицейской хроники: прозвучали имена Федерико Нони и Пьетро Дзини. Убийство и самоубийство в районе Трастевере завершало выпуск.

Сандра не верила своим ушам. Какую роль сыграла она сама в трагической развязке? Могла ли быть замешана, хоть в малой степени, в этих смертях? Нет, убедилась Сандра, дослушав до конца хронику событий. Время не совпадало: когда разворачивалась драма, они с пенитенциарием вели беседу. Так что и его не было на месте преступления.

Так или иначе, дело Фигаро можно считать закрытым, с его помощью не получится вступить в контакт с пенитенциариями.

Весьма досадно. Сандра теперь не знала, с чего начинать.

Погоди-ка минутку, сказала она себе. Как Шалбер узнал, что они занимаются Фигаро?

Она припомнила все, что говорил интерполовец на этот счет. Восстанавливая фразу за фразой, нашла то, что искала: Шалбер узнал, чем интересуются пенитенциарии, установив микрофоны. Прослушивалась вилла в окрестностях Рима, где полиция произвела обыск.

Что за вилла? И как там оказались пенитенциарии?

Сандра вытащила мобильник из сумки и вызвала последний входящий звонок, полученный накануне. Де Микелис ответил после шестого гудка:

– Чем могу служить, Вега?