Главный удар наносила 10-я армия под командованием генерала фон, Рейхенау. Он имел задачу своими танковыми и моторизованными дивизиями наступать из Силезии в направлении Варшавы. В предварительной беседе Гитлер внушил ему: не смотреть ни направо, ни налево – взгляд его должен быть неуклонно устремлен только вперед, на поставленную цель. Для обеспечения флангов на севере была введена 8-я армия Бласковица, а на юге – 14 армия Листа. Дивизии Бласковица считали, что тоже смогут, подобно соседней армии Рейхенау, достигнуть Варшавы наибыстрейшим образом, а потому и они глядели только вперед. Когда 30-я пехотная дивизия под командованием генерала фон Бризена подошла к Варшаве на расстояние 50 км, польские дивизии совершили прорыв из района Познани. На несколько часов возникла тяжелая ситуация, пока Бризену не удалось повернуть свою дивизию влево и остановить прорвавшиеся войска противника. Сам он был ранен. Гитлер резко отчитал Бласковица за этот недосмотр.

Во время Польской кампании фюрер вел себя в военных вопросах весьма нейтрально, его Ставка в первые дни этого похода находилась в Померании, а затем в Верхней Силезии в железнодорожном составе на запасных путях. Он был уверен в успехе и каждый день ожидал от поляков сигнала о их желании капитулировать или возможности вступить в переговоры насчет «остатка Польши». После начала военных действий фюрер заявил в рейхстаге, что хочет разрешить «вопрос о Данциге» и «вопрос о коридоре», а затем в отношении Германии к Польше наступит поворот, который обеспечит их мирное сожительство. Гитлер был готов к переговорам.

Но поляки не сдавались, сражались очень храбро, хотя и без всяких видов на успех, каждое соединение – в границах своего участка фронта. Радиосвязь почти отсутствовала. Самостоятельно действовавшие фронты доверились обещанию англичан как можно скорее облегчить их положение, но вмешательства этого ожидали тщетно. Польское правительство покинуло Варшаву и 17 сентября оказалось на румынской территории. Это послужило Гитлеру сигналом. Он решил вновь включить в состав рейха те части Польши, которые принадлежали Германии до 1918 г.: восточную часть до линии Нарев – Висла – Сан предоставить русским, а остальную ее территорию превратить в генерал-губернаторство во главе с рейхсляйтером д-ром Франком и со столицей в Кракове.

17 сентября 1939 г. русские соединения вступили в Восточную Польшу и заняли ее до обговоренной с Риббентропом в Москве линии рек Нарев – Висла – Сан. Продвигаясь на восток, германские войска уже перешли эту линию и с раздражением были вынуждены отдать захваченную ими территорию. Гитлер с большим нетерпением ожидал вступления русских. Это служило для него последним предлогом для нового раздела Польского государства согласно своим воззрениям. В те дни фюрер твердил: обещания англичанам гарантий Польше, данные ей в марте и августе, – наилучшее доказательство того, что Англия желала этой войны с целью его устранения. Англичане, как и в 1914 г., сумели приписать вину за войну немцам и сделать это правдоподобным для всего мира,

19 сентября Гитлер посетил Данциг. Своим местопребыванием он избрал Сопот, где расположился в отеле «Казино», а затем во второй половине дня выехал в город. Восторг людских толп был неописуем. Во дворе отеля «Артусхоф» фюрера приветствовал Форстер. В ответ Гитлер экспромтом произнес длинную речь, в которой говорил о возвращении Данцига в рейх. У меня сложилось впечатление, что многие фразы адресовались Англии, к примеру: «Для поджигателей войны Польша тоже служила всего лишь средством достижения цели. Сегодня уже совершенно спокойно заявляют, что война велась вовсе не за сохранение Польши, а за ликвидацию существующего в Германии режима». Или такой пассаж: «Если сегодня Польша избрала войну, то сделала она это потому, что ее к тому подстрекнули». Имея в виду западного противника, Гитлер сказал: «У меня нет военных целей ни против Англии, ни против Франции». А заключил он такими словами: «Английская цель – отнюдь не борьба против режима, а борьба против немецкого народа, а это значит против немецких женщин и детей. Потому реакция наша будет соответствующей. И в итоге станет твердо ясно одно: эта Германия не капитулирует никогда!».

Во время нашего пребывания в Сопоте главное внимание Гитлер уделял боям за Варшаву, говоря, что комендант ее все еще ждет помощи от западных государств. 21 сентября тот принял предложение фюрера эвакуировать из города весь дипломатический корпус и подданных других государств. Они были встречены севернее Варшавы представителями нашего министерства иностранных дел и препровождены в Кенигсберг. Варшава готовилась к борьбе. Из сообщений дипломатов явствовало: в городе распространяются весьма странные известия с Западного фронта. Одно из них было таково: будто бы французы продвинулись глубоко в Южную Германию, а в Рурской области даже прекратилась всякая работа. Эти сообщения объясняли, почему комендант Варшавы продолжал сопротивление.

21 сентября начался артиллерийский обстрел Варшавы, а люфтваффе получила приказ бомбить ее. 22-25 сентября Гитлер летал на подступы к ней, чтобы лично убедиться в эффективности действий нашей авиации. 22 сентября фюрер находился почти точно в том самом месте, где был ранен и вскоре скончался бывший главнокомандующий сухопутных войск барон фон Фрич. Получив донесение о его гибели, Гитлер был явно огорчен и принял эту весть молча.

В тот день во время поездки очень сильное впечатление на меня произвели огромные толпы польских беженцев. Преобладали молодые, было и много евреев. Я надеялся, что такая участь не постигнет наш народ никогда. Пять лет спустя беженцами стали наши дети.

25 сентября Гитлер снова совершил полет в район Варшавы и с хорошо выбранного наблюдательного пункта следил за ходом событий. На этот день ОКХ назначило наступление. Значительная часть города уже пылала в огне. Все это производило какое-то ирреальное впечатление бессмысленной борьбы. Через два дня, 27 сентября, комендант Варшавы предложил сдачу города. Последние польские силы капитулировали только 1 октября на полуострове Гела, что перед Гдыней.

В ходе Польской кампании люфтваффе выработала тот наступательный стиль, который оставался определяющим для нее вплоть до 1941 г. В течение двух первых дней войны польские аэродромы подверглись воздушным атакам и основная масса самолетов противника оказалась уничтоженной. Соединения наших сухопутных войск вошли в эту страну, не испытывая воздействия польских военно-воздушных сил. Люфтваффе оказалась в состоянии всеми своими силами поддержать продвижение наземных войск. Установилось тесное взаимодействие между ними и авиацией, возникла основа для сражений в последующие два года.

Служба в нашей адъютантуре шла в весьма равномерном ритме. Главным в ней являлось ежедневное обсуждение обстановки с Йодлем или генеральным штабом сухопутных войск. Это обсуждение имело место каждый день в 12.00 и продолжалось, как правило, от полутора до двух часов. Вечернее обсуждение, по большей части, проходило в 18 или 19 часов, причем в более узком кругу. Йодль докладывал обстановку, и если (как это бывало в спокойные времена между отдельными кампаниями) не случалось чего-либо из ряда вон выходящего, на нашу адъютантскую долю выпадали лишь рутинные пояснения со стороны сухопутных войск, военно-морского флота и люфтваффе.