— Посмотреть бы, как её казнят, — говорил один.

— Если повезёт, — отвечал ему второй, невысокий, но плечистый. — А то опять поставят в оцепление где-нибудь в стороне, так и помрёшь от скуки. Меня как-то раз так поставили, что я только лысины преподобных всё время и видел.

Чем их так заинтересовала казнь именно Хильдегарды Кёлер, Готфрид так и не узнал. Да и не до того было. Дорога до Труденхауса казалась дорогой на эшафот, настолько она стала коротка. Вот уже каменная ограда, кусок крыши над ней, стражники у ворот, заметив сержанта, приосанились, загрохотав железом, вытянулись.

Камеру для дознаний также охраняли ландскнехты — двое плечистых вояк с решимостью и преданностью, высеченных на их каменных лицах.

Фёрнер уже ждал внутри. Тут же присутствовали герры судьи — доктор Фазольт и доктор Шварцконц. В углу, скрестив руки на груди, стоял Дитрих. Он приветственно кивнул Готфриду. На столе позади него было свалено палаческое оборудование — колодки с шипами, тиски для пальцев, плеть, розги.

Судьи расселись по местам, Ганс Шталь взял перо и обмакнул его в чернила.

И началось самое тяжёлое дознание в жизни Готфрида.

— Фройляйн Эрика Шмидт, — сказал Готфрид, когда Эрику усадили пред очами инквизиторов. Он мысленно перекрестился и решил выдать все свои доводы разом. — Я встретил её…

— Достаточно, Айзанханг, — прервал его Фёрнер. — Позвольте нам самим задавать вопросы. Герры судьи, сегодня у нас весьма сложное дело, поэтому следует внимательно выслушать фройляйн Шмидт и сделать выводы.

Начнём, пожалуй, со свидетельства сержанта Айзанханга. Вчера он утверждал, что встретил фройляйн Шмидт сначала в мясной лавке, а затем, когда отлучился с поста по долгу службы, видел её, возвращающуюся с похорон отца. После этого, подчиняясь прямому приказу его преосвященства епископа, Айзанханг с двумя десятками воинов, которым положено было охранять ратушу, отправился в место предполагаемого шабаша. Им удалось разогнать сборище и даже захватить двух еретиков, а также присутствующую здесь фройляйн Шмидт. Он предположил, что она просто жертва еретиков, поэтому не сообщил о ней, а оставил жить у себя дома.

Фазольт пробормотал что-то неодобрительное.

— Готфрид Айзанханг, вы подтверждаете, что всё было именно так? — спросил Фёрнер.

— Подтверждаю, — ответил Готфрид, и тут вспомнил, что забыл помолиться с утра. Ч-чёрт. Господа попросил помочь, а «Pater noster» не прочитал. — Понимаете, герры судьи, там, в лесу, её хотели убить. Старуха ведьма занесла над ней нож.

Я спас и приютил её, потому что боялся, что еретики из ковена будут её искать. У неё недавно умер отец, она осталась совсем одна. Кто же её защитит, если не я? Её отец, Альбрехт Шмидт, был другом моего отца, так что моим долгом было спасти её и охранять от зла, — он говорил быстро, сбиваясь, перескакивая с одного на другое, пытаясь высказать всё разом.

Судьи промолчали, только Шварцконц медленно покивал, глядя в бумаги и явно скучая.

— Спасибо, сержант. Итак, Эрика Шмидт, мы собираемся допросить вас как свидетеля по делу присутствующей здесь Доротеи Флок. Герры судьи приготовили вопросы, а вам нужно всего лишь ответить на них. Герр Фазольт, начинайте.

Герр Фазольт взял бумагу со стола и, чуть отстранив её от лица, прочитал:

— Как вы попали на шабаш?

— Меня привели туда против воли, — спокойно сказала Эрика. — На похороны моего отца собрались одни ведьмы. Сначала я подумала, что они его друзья, какие-то знакомые, накрыла на стол…

— И когда же вы поняли, что на похороны вашего отца пришли именно ведьмы? — с еле заметной издёвкой спросил Фазольт, и Готфрид понял — он не верит ей.

— Ну, сначала они начали бросать на меня странные взгляды, — сказала Эрика, — а потом я ничего не помню. Я думаю, они подлили мне какого-то зелья в вино.

— Когда же вы очнулись?

— В лесу, шабаш уже начался.

— Сержант Айзанханг, как так получилось, что фройляйн Шмидт оказалась у вас в руках?

— Дело в том, что она лежала на алтаре без чувств. Я поднял её и понёс, — Готфрид пожал плечами.

— А что она делала на алтаре? Вы видели, как её туда принесли?

— Её привели туда несколько ведьм, она еле стояла на ногах. А потом появился человек в рогатой маске.

— Это был дьявол? — поинтересовался Фазольт.

— Я не знаю, — Готфрид снова пожал плечами.

— И что же он делал, как вёл себя?

— Он был одет в чёрную рясу, плясал вокруг алтаря… а потом я скомандовал нападать.

— Почему именно в этот момент?

— Я боялся, что они убьют её.

— Почему вы боялись? Разве вы были знакомы с ней прежде?

— Нет, — неуверенно протянул Готфрид, — но разве не должны мы защищать невинных от колдунов и ведьм?

Фазольт кивнул.

— Хорошо. Фройляйн Шмидт, вы видели на шабаше присутствующую здесь фрау Флок?

Эрика перевела взгляд на связанную женщину. В увлажнившихся глазах Доротеи были страх и отчаянье. А ещё мольба, безнадёжная и слепая.

И Эрика видела эту мольбу, поэтому молчала. Пауза затягивалась, инквизиторы начали нетерпеливо ёрзать.

— Ну же, фройляйн Шмидт, видели вы фрау Флок на шабаше или нет? — спросил Фазольт.

— Нет, ваша честь, я не видела её, — ответила Эрика.

— Мы вас правильно поняли? — вкрадчивым голосом поинтересовался Фёрнер. — То есть, вы не видели фрау Флок на шабаше.

Готфрид испугался. Он мгновенно вспотел. Вспотел так, словно двери ада разверзлись перед ним.

— Понимаете, Господа судьи… — начал мямлить он, но Фазольт перебил:

— Такое чувство, что она сама ведьма и выгораживает своих подруг!

Герр Шварцконц удивлённо покосился на него.

— Что вы такое говорите, герр Фазольт? Девушке просто стало жалко, можно же объяснить это элементарным благородством…

— Я думаю, в наши времена не осталось благородства. Оно пылится где-то в рыцарских романах прошлых веков, — отмахнулся Фазольт. — Ну, посудите сами: к ней в дом приходит множество незнакомых людей. Как она умудряется накрыть на всех стол? Они зачем-то, совершенно без причины, хватают её, тащат на шабаш и пытаются принести в жертву! Похоже на нелепое и неумелое враньё.

— Тогда, позвольте, что, по-вашему, там произошло? — спросил Фёрнер не без интереса.

— Я думаю, она сама одна из этих, — Фазольт кивнул на Доротею Флок. — Воспользовалась слабостью сержанта, затаилась, а теперь думает, что может позаламывать руки, притвориться несчастной жертвой, и никто ничего не заподозрит. Нет уж, мы тут таких навидались.

Готфрид стоял позади Эрики чуть живой. Руки его мёртвой хваткой вцепились в спинку её стула.