Он развернулся и почти сразу натолкнулся во дворе на раненого из Выворота. Молодой стражник в синем плаще сидел, привалившись к забору, голова у него была неумело повязана тряпкой, а рядом валялся помятый шлем.

Стократ встретился с ним глазами – и узнал. Перед ним был тот самый стражник, что выкрикнул на переправе: «Это Стократ!», что выжил один из всего своего отряда, которого должны были отправить в Выворот с мертвыми телами – еще вчера; теперь он тяжело дышал, губы его покрылись коркой, и рана на голове кровоточила.

При виде незнакомца он потянулся к оружию, но в следующее мгновение тоже узнал Стократа. Меч вывалился из его руки.

– Давно не встречались, – Стократ подошел к колодцу во дворе, заглянул, убедился, то колодец чист. Набрал воды, налил в ковш и принес раненому.

Тот выпил, и в его глазах показались мутные слезы:

– Не убивай.

– Что здесь происходит?

– Это наш новый владетель. Прилетела птица с вестью о бунте…

– А что, старый владетель Вывор умер?!

– Его убил родной сын, и поставил себя вне закона… Новый владетель – господин Ворох, брат старого владетеля. Ему доложили, что в столице Гран бунт. Наш господин пришел, чтобы защитить наследников.

– С кем вы бились?

– Здесь были люди из Приречья. Они искали дочь властителя. Мы тоже ее искали.

– Нашли?

– Нет… Нашли сыновей. Наш господин возьмет земли Гран под протекторат… Новый владетель Вывор назначил награду за твою голову, Стократ.

– Почему сын старого владетеля убил его?

– Он много лет учился у чужих колдунов в Высокой Школе. Учителя отняли его разум и заменили своим. Он пришел на землю Выворот, чтобы поймать ее в Сеть.

– Ты бредишь? – Стократ поднял брови.

Раненый прикрыл глаза и коснулся рукой окровавленного лба.

– Еще наш господин обещает награду за дочь Грана, – пробормотал, не открывая глаз. – Живую или мертвую. Если ты знаешь, где она…

Стократ сжал рукоятку меча.

– Если ты знаешь, где она, – раненый едва шептал, – скажи, пусть убирается подальше… С рассветом начнут прочесывать предместья, овраги, леса… Деревни, трактиры, – все… Она обещана в жены наследнику из Приречья, и она мешает нашему господину…

Стократ выпустил меч. Вернулся к колодцу, плеснул еще воды в ковшик и отнес раненому.

– Долго будешь жить, – сказал сквозь зубы и ушел, торопясь, потому что небо уже светлело, и рассвет дышал в затылок.

* * *

Они не спали. Дремали, привалившись друг к другу у огня, и оба вскочили, стоило Стократу пробраться сквозь кусты.

– Я же говорил, что он вернется, – вместо приветствия сказал Правила Приличия.

– Надо идти, – Стократ ногой откинул полено из костра, оно покатилось по черной земле, разбрасывая искры. – Светает. Пора.

– Что там? – шепотом спросила Мир.

– Потом расскажу. Дан, собирай мешок, быстрее. Мир… как твоя царапина, подсохла?

– Заживет, – она насторожилась.

– У тебя быстро порезы затягиваются? Ранки, царапины?

– Быстро, – она облизнула запекшиеся губы. – А что?

Стократ не стал отвечать.

* * *

По дну оврага бежал ручей, можно было идти по щиколотку в воде, то и дело рискуя оступиться на скользких камнях. Или пробираться берегом, через камыши и топкий ил. Или ползти по склону, как муха по стенке чаши. Лошади брели, будто на убой. Впереди шел мальчишка с одной лошадью в поводу, позади Стократ вел другую, а Мир, скособочившись, сидела в седле.

– Дан, ты можешь идти быстрее?

– Я и так уже изо всех сил… А верхом я боюсь, лошадь ноги переломает…

Поднималось солнце. Скоро оно дотянется до замшелых камней на дне оврага, до ленточек травы, плывущих по течению и никуда не уплывающих. Небо уже осветилось, и вершины холмов приняли на себя первые лучи. Выпадала роса.

– Дан, долго еще до конца оврага?

– Недолго…

– Ты так и раньше говорил.

– Ну что я могу сделать?! Я спешу…

Стены оврага расступились. Из-под воды и мха показалась тропинка, ветки разошлись, освобождая небо. Тропинка поднималась все выше, и запах сырости уступал место другому, полевому, терпкому и сухому травяному запаху.

Стократ принюхался. Совсем рядом были люди, много людей, потные мужчины в кожаных доспехах, и их лошади.

– Левее, Дан.

– Ты же говорил, в поля…

– В поля нельзя, там уже перекрыта дорога. Что, если пойдем налево?

– Упремся в реку…

– Правила Приличия, – сказала Мир, – а твоя лодка…

Мальчишка встрепенулся и разинул рот:

– Лодка?

Сзади, по оврагу, их догоняли невидимые преследователи. Видно, нашли костер и остатки стоянки. К счастью, ручей, кусты и неровные склоны не позволяли им идти быстро.

– В седло, Дан, и к реке. Живо.

Стократ вскочил в седло за спиной Мир. Та вздрогнула, выдернула ноги из стремян и передвинулась вперед, насколько могла. Дан взобрался на свою лошадь с третьей попытки:

– Я пригоню лодку. Ждите там, где желтая поляна, я пригоню по течению!

Он пустил лошадь рысью, сидя в седле неуверенно и сутуло, и Стократ с беспокойством посмотрел ему вслед: не свалился бы парень. Будет жалко.

– У него папаша был лодочник, – прошептала Мир. – Новую лодку продали после его смерти, старая осталась. Под пристанью, там, где рыбаки живут.

Стократ огляделся. Было уже совсем светло, и только легкий туман, редеющий с каждой минутой, мешал их преследователям разглядеть все до горизонта – поля, редкие постройки вдоль дороги, рощи и беглецов.

Стократ пустил лошадь вперед. Мир сидела перед ним, легкая, хрупкая, он чувствовал тепло, исходящее от нее, и запах ее волос.

– Правь, – он вложил в ее руки уздечку. – Где эта желтая поляна?

Лошадь послушалась легкого прикосновения его каблуков. Они поехали сквозь туман, вместе управляя лошадью. Руки Стократа лежали на плечах Мир.

Они не сказали ни слова. В любую минуту из тумана могли появиться вооруженные люди из Выворота или Приречья, и тогда Стократу пришлось бы убивать и, скорее всего, умирать. Судьба Мир была неясной, как дорога в утреннем прохладном киселе. Они ехали на спине одной лошади, и молча умоляли добрых духов, чтобы этот путь никогда не кончался.

Потом запахло рекой.

Стократ первым слез и помог спуститься Мир. Лошадь смотрела обеспокоено. Стократ снял с седла сумки, потянулся к лошадиному уху и сказал несколько слов. Лошадь поглядела, будто не веря, а потом вдруг пустилась с места галоп и ускакала вперед по дороге, так, что задрожала земля.