– Пойдем же, Гэвин! – Мэри потянула его за руку. Слабая улыбка заиграла на ее губах. Она допила остатки вина и взяла его под руку. – Ну, что ты так смотришь! Не может быть, чтобы я была так плоха!

Гэвин окинул взглядом ее исхудавшую фигурку. Мэри буквально таяла на глазах с каждым днем. Ей вообще не стоило бы ходить на ярмарку. Слишком много шума, да и толкотня. Он пытался ее предостеречь, но она и слушать его не стала.

– Я бы с удовольствием присел куда-нибудь в сторонку и просто понаблюдал за толпой. – Он потянул Мэри к низкому каменному парапету и усадил рядом с собой. Она ведь почти ничего и не ест последние дни. Так, поклюет как птичка, да запьет глотком воды. Непонятно, как ей еще хватает сил ходить.

Усевшись поудобнее и вытянув перед собой ноги, Гэвин проклинал себя за то, что дал Мэри себя уговорить посетить ярмарку еще раз.

Они уже были здесь вчера. Когда в полдень барка пристала к берегу, Барди и Мэри насели на него, желая посетить знаменитую ярмарку в предместьях Труа, где ежегодно в течение трех месяцев разворачивалась бойкая торговля и куда съезжались купцы со всех концов света. Наблюдая за пестрой ярмарочной толпой, Гэвин поражался тому, как в ней смешались все слои – и попрошайки-нищие, и знатные дворяне, и богатые купцы. В эти летние месяцы на ярмарке в Труа каждый мог приобрести себе что-либо на свой вкус и по своему карману.

Хотя путешественники еще не осмотрели и половины огромного поля, отведенного под торговые ряды, но Барди уже встретили массу знакомых. Вокруг бойко торговались, были слышны крики зазывал. Запахи пряностей и приправ, привезенных с Востока, смешивались с дымом жаровень, где готовились экзотические кушанья. В одном из шатров выступали акробаты, а в одной из палаток, которую занимал испанский торговец драгоценными камнями, можно было даже увидеть троих молчаливых туземцев из Нового Света.

Вчера Джеми вместе со всеми бродила по рядам, с любопытством рассматривая диковинки, восторгаясь и радуясь. Однако все они заметили, что необходимость присматривать за дочкой вконец вымотала ее мать. Поэтому сегодня, когда Мэри попросила его опять сводить ее на ярмарку, Эрнеста, движимая беспокойством за состояние здоровья Мэри, тут же вызвалась остаться с девочкой на барке.

Но беспокоилась не только Эрнеста. Они все с тревогой наблюдали за молодой женщиной. Силы ее убывали с каждым днем. Все они, включая и саму Мэри, понимали, что ей не становится лучше. Однако она держалась молодцом, проявляя завидную силу духа.

Гэвин уже знал, что она умирает. Во время долгого путешествия из Марселя Мэри рассказала ему и о своей болезни.

С самого начала между ними сложились совершенно особые отношения. Когда Гэвин впервые пришел навестить ее в каюту, Мэри неожиданно искренне призналась ему в своих чувствах. Она сказала, что любит его. Сказала, что испытывает чувство, будто знала его всю жизнь. Призналась, что мечтала о нем и что только теперь нашла его. И, не переводя дыхания, тут же покаялась, что из-за своих прошлых грехов она не может с ним соединиться.

Он стоял в каюте как столб, изумленный, растерянный, потерявший дар речи. Никогда и ни в ком он не встречал такой полной открытости.

Мэри попросила его стать на оставшееся ей недолгое время просто другом. В такой просьбе Гэвин не мог ей отказать.

Не мог. И не отказал. И очень рад теперь, что поступил именно так.

Он и Мэри Болейн оказались родственными душами. Да, конечно, они были очень разными, и в то же время их непреодолимо тянуло друг к другу. Как будто вдруг совместились недостающие кусочки замысловатой мозаики. Хотя со стороны это казалось невероятным, но, непонятно почему, они подходили друг другу. И оба это понимали.

Удивительно, но сэр Гэвин Кэрр, обычно очень сдержанный и молчаливый, по просьбе Мэри рассказывал ей о своей жизни. Он вспоминал и победы, и поражения, открывал перед ней свою душу… и она слушала.

Иногда и он пытался расспросить Мэри про ее семью, однако ее реакция всегда была одинакова. Она задумчиво качала головой и говорила:

– Нет, мой друг, твой черед рассказывать, мой – слушать.

И Гэвин не настаивал. Тех признаний Мэри, что он уже выслушал, было ему достаточно. И если она не хотела больше рассказывать о себе, а хотела слушать о нем, то что же. Он стремился выполнять ее желания. Всем им было известно, что ей осталось так немного!

Мэри прислонилась к плечу Гэвина, ее внезапно пронзила дрожь. – Замерзла? – спросил он, кладя руку ей на плечо, как бы согревая и оберегая ее.

– Нет, просто призрак прошлого.

Мэри слабо улыбнулась Гэвину и продолжала рассматривать толпу. Она никому не признавалась, что последнее время ее воображение выкидывает странные фокусы. Это было не похоже на обычные приступы болезни. Она просто переживала вдруг какие-то моменты из прошлого, действительно происходившие реальные события. Это были самые разные моменты – от совершенно обыденных до самых наиважнейших в ее жизни. Хорошие и плохие. Приятные и неприятные. Временами, когда они путешествовали на барке, перед ней как будто наяву представали сцены из раннего детства – раненая птица в залитом солнцем саду; долгое путешествие под моросящим дождем в наступающих зимних сумерках, она плотно закутана в теплый мужской плащ… Иногда Мэри путалась, потому что образы, наплывающие из прошлого, смешивались у нее в сознании с происходящим наяву, и она не могла ясно различить, где здесь правда, а где выдумка.

Она обратила внимание на группу людей, стоящих неподалеку от нее и пристально ее разглядывающих. Мэри отвернулась. «Я знакома с ними?» – спросила она себя. Искоса взглянув в их сторону, она заметила, как солнечный луч сверкнул на серебряной пряжке. «Дурочка, – сказала она сама себе. – Не путай прошлое и настоящее».

Мэри с облегчением вздохнула, прислонившись к Гэвину. Уж он-то точно реальный.

– Послушай, Мэри, как тебе может здесь нравиться? – спросил Гэвин, наблюдавший за спорившими неподалеку торговцами. – Неужели тебе приятно находиться в этом хаосе? Тут настоящее столпотворение!

– Гэвин, медведь ты невоспитанный! Тебе уже недолго осталось терпеть, – поддразнила его Мэри.

В горле у нее почему-то пересохло, ей показалось, что странная тень, промелькнув, скрылась у нее за спиной. Она чувствовала себя хуже, чем обычно. Взяв у Гэвина назад свой кубок, Мэри увидела, что он пуст.

– Надо было тебе остаться на барке, – недовольно проворчал Гэвин.

Между двумя торговцами возник яростный спор. Гэвин не мог разобрать деталей, потому что они говорили на неизвестном ему языке. Вокруг быстро собралась толпа зевак. Шотландец заметил, что с обеих сторон быстро, как из-под земли появились группы вооруженных людей. Гэвин криво усмехнулся.

– Я не удивлюсь, если эта пара спорщиков превратится в лучших друзей, как только здесь столпится побольше зевак-покупателей.

Взгляд Мэри затуманился, она смотрела куда-то сквозь шотландца. Она почувствовала, что у нее деревенеют плечи и шея. Взгляд ее переместился с сидящего рядом Гэвина вдаль, на небо. Небеса озарились разноцветными вспышками голубого, серого, красного света, следующими друг за другом с невероятной быстротой. Гул толпы как бы отдалился… Мэри увидела перед собой беззвучно шевелящиеся губы Гэвина. Она, очевидно, сходит с ума.