И карты, будто приветствуя заблудшую дочь, выпадали в ее пользу. Вернее, в пользу мистера Блэкшира. Он играл по высоким ставкам. Восемь фишек. Девять. Одиннадцать, через ворчливое замечание о том, что завтра ей придется снести в ломбард все, что у нее есть ценного, и впредь ей предстоит жить нищей одинокой затворницей и трястись от страха, что какие-нибудь бонзы заявятся к ней и опишут ее жалкое имущество. Под «бонзами» было зашифровано onze. Правда, когда они обговаривали кодовые слова, она не ожидала, что они дойдут до этого числа.

Не имея при себе часов, игроки обычно оценивают время по деньгам, и примерно на выигрыше в тысячу восемьсот фунтов Уилл потянулся, сцепив руки на затылке. Этот жест был сигналом к совещанию. Однако она смотрела на ситуацию иначе. Если он устал, он может извиниться и выйти на несколько минут, не отзывая ее в сторону. Если он считает, что они выиграли достаточно и должны закончить игру на сегодня, тогда он неправильно оценивает ее решимость идти к цели. А если он хочет обсудить с ней какой-то другой вопрос, то в этом нет надобности. Между ними уже все сказано.

Выждав двадцать минут и не получив ответа, он снова подал знак. Небрежно, лениво он завел за спину правый локоть, подцепил его левой рукой и потянулся.

Где-то в шестеренках ее мозга случился сбой. То ли зубцы не вошли в зацепление, то ли пружина, соскочив, остановила вращение. Она вдруг отчетливо увидела его скрытые под одеждой мышцы спины, как они перекатываются, когда он потягивается.

«Оставь его в покое. Лучшее, что ты можешь для него сделать — это сидеть здесь и продолжать играть». Однако при следующем вдохе она ощутила аромат лавровишневой воды, и карты с числами отодвинулись туда же, куда до этого отодвинулся гул зала.

Замечательно. С внешним спокойствием — внутри же у нее все клокотало — она сгребла свои фишки. Что ж, придется отложить столь удачную колоду. Если он так настаивает, она встретится с ним в условленном месте, в том коридоре. Но если он рассчитывает втянуть ее в болезненную и бесцельную дискуссию, его ждет жестокое разочарование.

Что, черт побери, между ними произошло? Совершенно очевидно, что это как-то связано с визитом к Толботам, но что именно оттолкнуло ее от него?

Идя по тому самому коридору, где они в прошлый раз договорились о сотрудничестве, Уилл сжимал и разжимал кулаки. Он сказал ей, что не лгал насчет его отношений с вдовой, и она сказала, что верит ему. Чем же тогда объяснить то, что после визита ее лицо приняло каменное, бесстрастное выражение?

«Она догадалась», — ледяным тоном прошептал внутренний голос, и мурашки поползли по его спине. Хотя детали ей неизвестны. Однако она может запросто додумать все остальное, и его плохо скрываемое смущение во время визита только подтвердит ее самые худшие подозрения.

Он завернул за угол. Ее не было видно. Он прошел еще несколько шагов и остановился. Может, она устала ждать и вернулась к столу? Нет, тогда они наверняка бы встретились в коридоре. В голове вдруг возникло неприятное воспоминание: ночной холод, а он ждет ее, высматривает на улице и только потом понимает, что она уехала в наемном кебе без него. Может, она ушла из-за стола только потому, что решила уехать?

— Сюда. — Это короткое слово донеслось из погруженного во мрак конца коридора. Почему она сразу не обнаружила себя?

Выставив перед собой руки, он пошел на голос, но наткнулся на стену. Это было настолько неожиданно, что он похолодел.

— Сюда. — Значит, она переместилась. Она слева и позади него. Его глаза еще не привыкли к темноте, чтобы разглядеть ее, а вот она видит его хорошо.

Слабый шорох муслина подсказал ему, что она снова движется, обходит его по кругу. Воздух между ними сгустился настолько, что его можно было черпать ложкой.

— Лидия, скажи, в чем дело? — Он произнес эти слова в пустоту.

— Ни в чем. — Из мрака появилась рука и легла на его предплечье.

— Мне кажется, что ты на что-то сердишься. — Слова едва не застряли у него в горле. Он понял, что она делает: она хочет избежать этого разговора и теперь воспользуется всем оружием из своего арсенала, чтобы отвлечь его внимание.

— Разве? — Голос доносился спереди. Она взялась за лацканы его сюртука, приподнялась на цыпочки и, обдав его ароматом розовых лепестков, нашла его губы.

На вкус она оказалась чистейшим искушением. Он понял это, когда скользнул языком в ее рот. Он обнял ее и, ни о чем не заботясь, крепко прижал к себе. Поддаться ее махинациям, забыться и снова похоронить ту тайну, что он собирался рассказать, — так было бы проще всего.

Но она… его сознание из последних сил цеплялось за здравый смысл… она действует не под влиянием искреннего желания. Она использует его же желание против него, а ему претят такие методы…

— Лидия, подожди. — Он отстранился от нее. — Это не… я вызвал тебя из-за стола, чтобы кое-что обсудить. — Он схватил ее за талию и отодвинул от себя.

Между ними возникло напряжение. Она положила руки ему на грудь. Мгновение она стояла так, и он чувствовал, как в ее ладонях пульсирует возмущение. В следующую секунду она под шорох юбок скользнула вниз, на колени.

— Говори о чем хочешь. А я не могу.

Проклятие.

— Это не то, чего я добиваюсь. — Но его рука-предательница уже взялась за верхнюю пуговицу брюк. — Это не то, что я хочу от тебя. — «Лжец». Его рука спешно перемещалась от одной пуговицы к другой и дрожала — так велико было его желание.

Он же не спал с ней с того утра в Чизуэлле. Почти три дня. И так и не успел познать все тайны ее губ. «Она способна сосать у мужчины целую неделю».

Черт бы его побрал, неужели он такой же мерзавец, как тот, который содержал ее? Нет. Он лучше. Он может остановиться.

— Ради Бога, это же сумасшествие. Кто-то может пройти мимо. — Он натолкнулся на ее пальцы — они тоже расстегивали его бриджи. Еще секунда, и гульфик свесился вниз. Она была без перчаток. Наверняка сняла их заранее, предвидя его капитуляцию.

— Не беспокойся. — В ее голосе слышалась уверенность. — Никто нас не увидит. Здесь темно, а я работаю быстро.

Он продолжал сжимать ее пальцы, искусные, своевольные. В тишине его дыхание казалось оглушительным.

— Нет. — Он выпустил ее руку. — Делай медленно. Растяни удовольствие.

Она высвободила его из подштанников, приспустила бриджи, а он привалился к стене. Теперь Уилл различал ее силуэт, и ему было видно, как она приблизила лицо к его плоти и стала медленно затягивать ее в рот.

Мир перестал для него существовать. Не было ни его грехов, ни его обещаний, ни всего того, что он собирался рассказать ей. Ни дуэли, на которой ему предстоит драться через два дня. Ничего, кроме ее губ, ее языка и затмевающего разум наслаждения. Хотя нет, была еще ее рука, которая ласкала его между ног.

— Не так быстро. Не так сильно. — «Из-за тебя я теряю голову». Его тело требовало движения, но он удерживал себя, боясь повредить ей, и вместо этого медленно шевелил губами, радуясь, что в темноте не видно, как он это делает. Она, вероятно, почувствовала его желание и, подсунув руку ему под ягодицы, стала подталкивать его вперед.