Он тянется рукой к карману своей куртки и протягивает мне флягу из рога.

– Выпейте, – советует он. – Только глоток. Это виски.

Из фляги пахнет так, как пахло от зелий старого алхимика Якова.

– Фу, – говорю я.

– Просто выпейте, – говорит он с легким раздражением. – Это поможет вам справиться с болью, – говорит он. – И с характером, – добавляет потом, гораздо тише.

Я послушно делаю глоток, и у меня обжигает горло. Потом по горлу и животу распределяется ощущение тепла, которое наполняет все тело.

– Мне уже лучше, – говорю я.

– Будьте храброй, – рекомендует он. – Сегодня мы доберемся до безопасного укрытия. В Англии.

Город закрыт, комендантский час от заката до рассвета. Джордж Хьюм подъезжает к воротам в крепостной стене и бьет в них кулаком. Когда он видит веревку от колокола, то дергает и за нее тоже. Тяжелый колокол разливается звоном над нашими головами, и я вижу, как в комнатке охраны зажигается свет. В створке ворот открывается смотровое окно, и оттуда выглядывает темное лицо.

– Кто там?

– Ее величество королева-регент Шотландии и граф Ангус, ее муж. Требуем нас впустить, – кричит Джордж. Я стараюсь выпрямиться в седле, ожидая услышать звук открывающихся засовов и раскрывающихся ворот. Это укрепленный городок, как принято в Англии. Я прибыла домой, в городок в родном королевстве. Я помню Берик, городскую площадь и замок с опускной решеткой и поднимающимся мостом. Я помню, как меня здесь принимали и приветствовали, когда я останавливалась тут по дороге в Шотландию. Я мечтаю об ужине и долгожданном избавлении от боли в спине, когда я лягу в кровать.

– Кто?

– Ее величество королева-регент Шотландии и граф Ангус, ее муж. Впустите нас немедленно. Пошлите за губернатором, чтобы немедленно вышел их приветствовать.

За воротами слышится шум, но запоры по-прежнему на месте. Арчибальд бросает на меня взгляд через плечо.

– Мы не могли послать никого, чтобы предупредили о нашем приезде.

Совершенно ясно, что мы должны были это сделать, отправить кого-то вперед, чтобы подготовить нам встречу, но он об этом просто не подумал, и поэтому нас теперь холодно принимают. И мне придется дольше ждать, пока они откроют ворота и устроят все так, чтобы мне наконец было удобно. В смотровом окне появляется свет, и нас кто-то очень внимательно разглядывает. Наконец ворота приоткрываются, но не для того, чтобы нас туда впустить. Оттуда выходит человек в плаще, явно накинутом на ночную рубашку, в сопровождении двух стражников. Он какое-то время смотрит на меня, затем низко кланяется.

– Ваше величество, прошу прощения!

– Непременно! Если вы впустите меня и обеспечите ночлегом, – отвечаю я, стараясь, чтобы в голосе не было слышно, насколько я зла. – Я очень устала и беременна. И проделала очень далекий путь, прямо из Шотландии. От страны, где я родилась и выросла, я ожидала более теплого приема.

Он склоняет голову и переводит взгляд на Арчибальда.

– У вас есть охранная грамота?

У нас ее определенно нет. Как нет еды, моих драгоценностей, моих платьев, туфель. А еще нет моих лошадей, моих ястребов и моей мебели. И гобеленов, и серебряной посуды. И моих книг, и моих музыкантов, и моего секретаря. И лютни моего покойного мужа. У нас нет охранной грамоты, потому что мы спасаемся бегством.

– Перед вами королева-регент! – кричит Арчибальд. – Ей не нужна охранная грамота, чтобы попасть в замок собственного брата! А вы должны уже приветствовать ее, стоя на коленях! Она беременна моим ребенком! Она – мать короля Шотландии! Немедленно открывайте ворота, или Бог мне свидетель, я… – И он смолкает. Он не знает ни что сказать, ни что сделать. И эти его слова, разумеется, лишь утвердили остальных в этом предположении. В нашем отряде дюжина человек, трое из которых – дамы, и одна из них на восьмом месяце беременности. Что мы будем делать, если губернатор откажет нам в крове?

– Сэр Энтони, – мягко говорит Джордж. – Из соображений чести и верности королевской семье вы просто обязаны впустить сестру короля, прибывшую к вам под покровом ночи, спасаясь бегством от шотландцев-предателей.

– Не могу, – несчастным голосом отвечает губернатор. Он опять низко кланяется мне. – Мне самым строгим образом приказано самим королем не пускать никого, прибывшего от шотландских границ без охранной грамоты, подписанной лично королем. Без этого документа с надлежащей подписью и печатью мои ворота должны оставаться закрытыми.

– Даже для сестры короля? – уточняю я.

Он снова склоняется в молчании, и я думаю, что ощущаю на себе плоды сестринской любви.

– Что же нам теперь делать? – Арчибальд быстро перешел от гнева к беспомощности. – Мы должны отвезти ее в безопасное место. Ей осталось меньше месяца до родов. Нам необходимо найти для нее безопасное место!

– Может быть, вам стоит поехать в монастырь Колдстрим? – предлагает сэр Энтони, отчаянно желая убрать нас от своих ворот. – Аббатиса ее примет, а оттуда вы уже можете послать за помощью в Лондон.

– Она должна остановиться здесь! – Арчибальд снова рассержен. – Я настаиваю.

– Как далеко до монастыря? – просто спрашиваю я.

– Всего четыре часа, – быстро отвечает губернатор. – Три, – поправляется он, увидев выражение моего лица.

Джордж перекидывает повод своего коня одному из слуг и подходит к нам с Арчибальдом.

– Он нас не пустит, не сможет, – говорит он. – Если мы продолжим его упрашивать, мы просто потеряем время и свою гордость. Этот монастырь – наша лучшая надежда. Теперь мы в Англии, и опасность нам не угрожает. Не думаю, что Олбани решится пересечь границу. Давайте заставим этого несчастного дать нам еды и поедем дальше, на поиски ночлега. Может быть, мы найдем какой-нибудь дом по дороге к монастырю, а в сам монастырь тогда поедем утром.

– Я так устала, – тихо говорю я. – Я просто не выдержу.

– Мы остановимся, как только сможем, – обещает Джордж.

– Говорю же вам, я не выдержу, – всхлипываю я.

– Вам придется выдержать, – отвечает Арчибальд. – Если вы не были готовы бежать в Англию, не стоило покидать Линлитгоу.

На этот раз у моего мужа хватает ума послать человека вперед нас, чтобы он предупредил аббатису о нашем приезде, и когда мы до них добираемся, ворота уже распахнуты настежь и я вижу выходящих нам навстречу монахинь. Аббатиса тоже стоит возле лошади, когда Арчибальд снимает меня с седла, и изумленно восклицает, видя мои мучения, мой огромный живот. Она тут же призывает трех монахинь, чтобы те помогли мне дойти до комнат. Но ноги меня совсем не держат, а с бедром произошло что-то непоправимое. Тогда они посылают за стулом, и келейницы вносят меня в сам монастырь.