— Ты все делаешь правильно, — погладила его по руке и поцеловала в макушку.

Он неловко отстранился, и Лора печально подумала, что ему не приходилось испытывать родительской любви всю жизнь. С противной горечью в горле поняла, что не может вспомнить когда она вообще его в последний раз целовала или обнимала. Как мать, как друг, как близкий человек, предлагающий свою поддержку. Она этого не делала, даже когда была жива Грэйс. Ее смерть тут не при чем. Лора просто отвратительная мать.

— Думаешь, я не умею любить? — тихо спросил он ее, задумчиво глядя на новую картину на ее стене. Умиротворенное море. Хотел бы он быть этим морем.

На лбу Лоры пролегла глубокая горестная складка. Его страдания откликнулись в ее душе, став ее личными. Странное непривычное чувство, которое она обрела за эти полгода жизни с собственным сыном.

— Не говори так, — мягко ответила она. — Конечно, умеешь. Ты умеешь это делать искренне и пылко, дорогой мой. Как никто другой из нас.

Алекс не был согласен. Знал, что мать просто поддерживает. Искренне и пылко? Бред. Он уже давно признался себе, что его эмоции и чувства закрыты, сдержаны и хорошо им управляемы. Да он внешне каменную статую напоминал. Он все это знал, и тирада Янга тогда хлестнула точно увесистая пощечина по лицу. Он всю жизнь стеснялся своей симпатии к Диане, стеснялся того, какая она, стеснялся ее статуса, ее продажной мамаши. Сквозь землю был готов провалиться, когда видел в детстве, как она глупо улыбается в ответ на издевки детской кучки соседей, растерянно смотрит на него, ища в нем поддержку. Не находя ее.

— Я многое разрушал сознательно. Буквально все, — признался Алекс. — И я ничего при этом не испытывал. Я был равнодушен до чужой боли. Я ее создавал.

— Алекс…

— Помнишь, на похоронах Грейс Диана вышла в ее платье. Она же хотела таким образом отдать ей дань уважения, показать, что приняла ее вещь, и ее саму. Не смотря на прошлые обиды. А я разорвал ей подол, разозлившись. Просто так разорвал, хоть и знал, что оно, наверняка, досталось ей от Грэйс. Я знал, всегда знал, что она не воровка. Но всегда с безразличием смотрел, как ее обвиняют и обвиняют. А в тот день и сам обвинил с этим чертовым платьем. Просто так. Мама, я делал это просто так.

Он чуть ли не с обреченной мольбой взглянул на нее, устало поднося пальцы ко лбу и проводя пальцами по лицу.

— Алекс, не нужно думать о плохом…

— В тот день старик Диего сказал мне, что я не умею любить. А недавно Диана сказала тоже самое.

— Я знаю, что прошлое разрывает твое сердце, сынок. Нам всем понадобилось время, чтобы обрести себя. Чтобы попробовать начать заново. Сейчас я вижу, как сильно ты изменился. Вижу, что твое сердце не лжет. Я знаю, что любовь — это все, что ты говоришь. Каждое слово, шепот, сожаление. Это все твоя любовь, любовь к этой девочке. Я знаю, что я была еще хуже, а ведь я была взрослой. Я не могла ненавидеть этого ребенка.

В голубых глазах Лоры появились слезы, голос задрожал.

— А я ненавидела. Это только моя вина в том, что происходило в доме… Если бы я приняла ее, встала на ее защиту, если бы вы с Грэйс никогда не увидели моей собственной брезгливости, может вы никогда бы себя не вели так равнодушно. Вы учились с меня. Вы были еще детьми. А еще я…

Она замолчала, испугавшись своего нового откровения, но потом решилась идти до конца.

— Я видела в окно, в тот вечер… Как они сидели вдвоем у бассейна, как две подружки. Грэйс знала, что Ди нажала на слив, они вместе смотрели, как убегает вода. Грэйс знала, что воды нет. Но я, объятая горем, позволила ненависти поглотить меня целиком. Трудно признаться, что мой ребенок умер по моей вине. Испугалась, не хотела жить, переживала — что творилось в ее голове все те дни? Ты сам видел ее состояние… Что сделала я? Ни-че-го. Абсолютно ничего, проигнорировала проблемы родной дочери, беспечно решив, что все пройдет. Так вот, я самая первая обвинила двенадцатилетнюю девочку в смерти Грэйс. Что, если бы она не слила воду, все бы обошлось. Я доказывала самой себе, что это так. Что моей-то вины нет…

Она согнулась, опустив голову и спрятав ее на коленях. Алекс слышал ее тихое рыдание, но не мог пошевелиться. Каждый из них переживал свое мучение. Умирал, но возрождался из пепла как феникс. Очищался слезами и чувством вины. Был наказан тоскливым одиночеством.

Этой ночью он почти не спал, сидел на балконе, закутавшись в плед и потухшими глазами разглядывая звезды на небе.

«Где ты сейчас, Ди? Отзовись, пожалуйста, вернись ко мне, прошу. Я не могу без тебя. Я умру без тебя. Я так сильно люблю тебя…»

И Господь словно услышал его мольбы. А может какие-то другие высшие силы, космос, в который он шептал всю ночь… Он не знал. Но утром он получил долгожданный звонок от Тейлора.

— Мы, кажется, нашли ее.

АЛЕКС

Самолет приземлился в холодной Москве, куда он прилетел инкогнито, обычным эконом-классом. Пассажиры вскакивали с мест, доставая поклажу, пока он с любопытством рассматривал аэродром в окошко иллюминатора. Чужие разговоры, звуки смеха, возмущения ему не досаждали, поскольку он не понимал ни слова по-русски.

А ведь была у него мысль, что она сбежит именно сюда, ее и тут искали, но безуспешно. Даже на Каймановых островах искал, не зная, за что уцепиться.

— Молодой человек, не достанете мне мой чемодан? — блондинка кокетливо захлопала ресницами, растянув явно подколотые чем-то губы в улыбке.

Он растерянно уставился на нее, не понимая, что она хочет. Извинился на родном языке, признавшись, что не говорит по-русски. Заулыбавшись еще больше, она указала пальцем на полку. Сообразив, что ей от него нужно, поспешно кивнул, помогая ей с поклажей.

Блондинка долго распылялась в благодарностях на ломаном английском, глупо хихикала, явно надеясь на взаимный флирт, но он, невежливо отвернувшись от нее, уже начал набирать номер, увидев, что появилась связь.

— Я на месте. На всякий случай поищи мне переводчика. Пока попробую без него.

Столица России Алексу понравилась, хоть он и видел ее только из окна такси. Разглядывал ее родину, представляя, как она тут устроилась.

— Red Square? — спросил водитель, рассматривая молодого англичанина с легким любопытством.

Коротко улыбнувшись, Алекс покачал головой. Достопримечательности не играли ни какой роли. Но вот ее присутствие в этом городе… Глупо, но находясь во многомиллионном мегаполисе, он как будто чувствовал ее. Дышал свободно, открыв окно и разглядывая симпатичные улочки. С высоких тополей на широком проспекте уже опадал пух, залетая в окно такси и щекоча ноздри. Теплый ветер ласково скользнул в волосы, погладил лицо. В счастливом предвкушении Алекс прикрыл глаза на солнце, чувствуя, как тени тополей мелькают по лицу, а листва густо пахнет летом. Она здесь.

Его привезли по адресу к группке высоток. Он вышел, с интересом оглядываясь. Вещей с собой, кроме небольшого рюкзака за спиной, не было. Таксист ткнул пальцем в нужное здание и уехал, а Алекс принялся ждать в сквере напротив, заняв удобную позицию на ближайшей лавочке.