— Давайте пока повременим, — предложил Антоний и, обернувшись, посмотрела на Паньята. — Этот уступ тянется вдоль течения до самого конца реки?

— Не знаю, — покачал головой питаниец. — Я пока этой дорогой не ходил.

— Пока? — переспросила Балкис.

— Думаю, под землей идти будет приятнее, нежели тащиться по пустоши, — пожал плечами Паньят. — Лишь бы факелы горели.

— Ну, дерева мы взяли достаточно, хватит на несколько дней, — рассудительно проговорил Антоний. — Но насколько я понимаю, большую его часть придется потратить на изготовление лодки.

— Да, мой план был именно таков, — кивнул Паньят.

— Терпеть не могу передвигаться в темноте, не зная, что впереди, — негромко проговорила Балкис, но ее голос под каменными сводами прозвучал гулко.

— О, река просто протекает под горами, — успокоил ее Паньят. — Мы знаем, куда она течет. И еще нам известно, что это — единственный источник воды между песчаным морем и подножием гор. Если бы у нас были верблюды, которые могли бы тащить на себе бурдюки и мешки, тогда мы могли бы пройти и поверху, но верблюдов у нас нет…

— И к тому же мы с Балкис хромаем, — закончил его мысль Антоний. — Думаю, ты принял мудрое решение, Паньят. Ладно, давайте попробуем соединить между собой эти палки.

И он вытащил из мешка моток веревки.

Антоний ловко и умело вязал узлы — явно ему не раз приходилось этим заниматься. Из палок получился плот, на котором как раз хватило места для троих. Антоний ухватился за край плота и сказал:

— Забирайтесь и поплывем.

Балкис встрепенулась:

— Почему ты решил сесть последним?

— Потому что под тем, кто сядет последним, плотик может качнуться, а кошки, насколько мне известно, не любят воды.

Балкис еле удержалась от смеха, отвесила Антонию шутливый подзатыльник и шагнула на плот. Суденышко накренилось, и девушка поспешно села. Верно, в человеческом обличье она очень любила купаться, но не тогда, когда вода была ледяная.

Паньят шагнул на плот следом за девушкой и озадаченно спросил:

— Не пойму, при чем тут кошки?

— Просто я их обожаю, — объяснила Балкис и задумалась о том, стоит ли рассказывать Паньяту о другой своей жизни. Решив, что рассказ может напугать питанийца, она решила пока от этого воздержаться.

Антоний оказался прав: когда он шагнул на плотик, тот сразу отплыл от каменного уступа. Послышался всплеск.

— Антоний! — вскрикнула Балкис, но юноша уже был рядом с ней. Он улыбался, а эхо повторяло его имя.

— Только до колен вымок, — заверил он подругу. — Тут мелко.

— Слава богу! — воскликнула Балкис и обхватила колени руками. — Садись, я сниму с тебя сапоги.

— Я сам могу разуться! — возразил Антоний.

— Не спорь! — прикрикнула на него Балкис, проворно стащила с него сапоги и укутала его ноги своим плащом. — Мне не нужен спутник, у которого ноги окоченели!

Тут Паньят ахнул, и Балкис с Антонием обернулись и посмотрели вперед. У обоих сразу перехватило дыхание.

Своды и стены туннеля, озаренные пламенем факела, сверкали и переливались мириадами блесток слюды, сапфиров, изумрудов и рубинов. Трое странников плыли по разноцветному миру в окружении гранатов, опалов, карбункулов, топазов, хризолитов, ониксов, бериллов, сардониксов. Кое-где сверкали чистейшей воды бриллианты.

Антоний простонал:

— Такие несметные сокровища, а до них нельзя дотянуться!

— Вот и хорошо, что я тебя за ноги держу, — проворчала Балкис. — Ни за что не позволю тебе нырять и плыть за этими камнями — еще утонешь!

— Я не такой дурак, — обиделся Антоний. — Но я — крестьянин-горец, и я родился и вырос, глядя на то, как мой отец кровью и потом добывает хлеб насущный, трудясь на почти бесплодной земле. То и дело я слышал от отца о том, что добро не должно пропадать даром, что все пригодится на черный день. И вот теперь я проплываю мимо неслыханных богатств и не могу остановить плот, чтобы взять хоть немного!

— Верно, остановиться нет никакой возможности, — посочувствовал ему Паньят. — Течение слишком быстрое.

— Река стремительно несет нас по туннелю, — кивнул Антоний, — а я сижу на плоту, окруженный сокровищами, которых хватило бы десятку царей! Мимо меня каждый миг проплывают богатства, которых хватило бы моему отцу и братьям на безбедное житье до скончания их века, а я даже не могу прикоснуться к этим драгоценностям!

«И хорошо, — подумала Балкис, — потому что твои братья и отец не заслуживают такой награды за свою грубость и жестокость».

И тут вдруг из воды вынырнула какая-то темная громадина. Сверкнули глаза величиной с плошки, вытянулась длинная лапа с извивающимися, похожими на змей пальцами и ухватилась за край плота. Чавкающий голос вопросил:

— Хотел бы остановиться, смертный?

— Нет-нет, не очень! — вскрикнула Балкис и зажала ладонью рот Антония. Тот хоть и отполз в страхе подальше от края, глаза у него все равно невольно жадно сверкнули. — Кто ты такой, обитатель мрачных пучин? — спросила девушка, мысленно готовясь произнести заклинание, с помощью которого можно было бы прогнать чудовище.

— Я — Отрицание, пустота, жаждущая поглотить все сущее, — ответило чудовище и в усмешке открыло широченную безгубую и беззубую пасть, а затем притянуло к себе плот.

— Ты — Алчность, — процедила сквозь зубы Балкис, — и ты хочешь сожрать нас.

— Так ешь же! — вскричал Антоний и швырнул что-то в разверстую пасть чудовища.

Оно, не раздумывая, захлопнуло пасть. Его глаза подернулись пленкой, пальцы соскользнули с края плота.

— Какая вку-уснятинка! — облизнувшись, проговорило речное чудище. — А добавочки можно?

— Нет у меня добавочки, — огрызнулся Антоний, — и будь этому рад, потому как штука зверски крепкая. Еще одна порция тебя погубит.

— Вот еще! Меня нельзя погубить. Я ем все-все, я — по-овели-итель глу-убин, я-а-а…

Глаза у чудища закатились, и оно с громким плеском ушло под воду.

— Что ты ему скормил? — вытаращив глаза, спросила Балкис.

— То винцо, которым нас одарил король Пиконии, — ответил Антоний. — Сработало на славу — очистило воду. — Он с сожалением вздохнул. — Но если бы я позволил ему задержать плот, я бы непременно доплыл бы до стены и набрал бы побольше камней!

— Если бы так поступил, то, вернувшись, никого бы на плоту не нашел, — заверила его Балкис. — Мы с Паньятом уже были бы в животе у этой твари, ты последовал бы за нами, а на десерт эта гадина слопала бы наш плотик, как пить дать!

Антоний содрогнулся и признался:

— Бесплатные драгоценности могли обойтись слишком дорого — по крайней мере на этот раз.