– Мне скучно. Столько лет… Мне очень скучно. Я устала быть одна. К тому же он может нам помогать. В последнее время пеликаны совсем обнаглели.

«И мы взяли вина, и так клево пошло…» – подвывал Макс, призывно поглядывая на девчонку, сидевшую на кухонном столе. «В этом пьяном дыму…» Как она затесалась в их компанию, он не помнил, но это было неважно. Народ вцепился в какие-то мировые проблемы, все пытались перекричать друг друга, языки заплетались в громоздких и страшно умных фразах.

– Я з-защититься хочу. – Макс хватал девушку за коленку, пытаясь сохранить равновесие. – Н-не то что ты там думаешь… типа – переспать и все такое… Я защититься хочу. Видишь – толпа какая? Видишь? Все умные, блин, ф-фи-ло-со-фы. Они тоже боятся. И я боюсь. Потому что один. А ты меня поцелуй – я уже не один буду…

Девчонка покачивалась и обессиленно хохотала.

– Сейчас мы т-тихо-т-тихо удерем в комнату, и все будет хо-ро-шо, – с трудом выговорил Макс, сдергивая ее на пол и стараясь не упасть.

Слишком громко. Магнитофон орет, народ на кухне орет. В ушах шумит, а комната вращается с отвратительным шорохом.

Макс, пошатываясь, добрел до кровати. Рухнул на серые мятые простыни, сбив по пути полупустую бутылку. Резко запахло пивом, перебивая ароматы застоявшегося табачного дыма и несвежих носков. Девчонка потерялась где-то по дороге из кухни в комнату. Может, еще придет… «Ну давай, раздевайся скорей», – донесся сквозь крики дегенеративный бас. «Подожду минут пять, не придет – и хрен с ней», – подумал Макс, закуривая.

Волнами накатывал пьяный сон. Макс тяжело вскидывал голову, как лошадь, одолеваемая слепнями, но бороться с забытьем становилось все труднее. Перед слипающимися веками то и дело возникала какая-то девица в перепачканном белом платье. Она явно чего-то хотела от Макса. «Кажется, это вообще какая-то другая. Уйди, я спать хочу», – пробормотал он. Воткнул окурок в переполненную пепельницу – от груды бычков почему-то запахло морем – и отрубился.

– Это я тебя сюда вытащила, – сказала Хозяйка.

Она так и представилась: «Я – хозяйка». «Хозяйка чего?» – «Всего», – скромно ответила она и вцепилась в Макса взглядом. Иронизировать расхотелось. В глазах девушки плескалась муть бесконечных прудов. «Круто, Хозяйка, нефиговая работенка», – буркнул Макс. «Обыкновенная», – ответила она, наконец отвернувшись.

Макс довольно потянулся. Непонятно, как это она его вытащила и куда. Но совершенно ясно, зачем. Ну и ладно, девушка симпатичная, хотя платье могла бы и постирать… и вообще мыться почаще. «Хозяйка», тоже мне…

– Я буду тебя Люсей звать.

– Почему?

– Да так.

Он прижался щекой к влажной подушке и одним глазом следил, как она лениво натягивает платье. Интересно, у нее вообще другая одежда есть? Или только этот замызганный балахон?

Странное место. Странный дом с кучей комнаток и комнатушек, большей частью нежилых. Странные пруды, кишащие мелкой рыбой, которую почему-то нельзя ловить. Двор, засыпанный мелкой галькой. Единственный человек, кроме Люськи, – всем недовольная старуха, что-то вроде служанки. Маленькая, скрюченная, с пергаментной кожей. Снует повсюду, как уродливая заводная игрушка, с метелкой из шоколадно-серых перьев в руке. Зачем? Почему? Всегда с метелкой, на месте не сидит, а весь дом в пыли и паутине…

Большинство комнат заперто. Некоторые заставлены корзинами с галькой. Одна – пустая, с чучелом здоровенного пеликана на стене. Другие забиты самыми неожиданными вещами: сачками, любовными романами, будильниками… Зачем Хозяйке столько будильников? Кого будить? Рыбу?

Наконец-то снизошла до объяснений. Нормально. Значит, рыбы – это люди, а Хозяйка, видите ли, их охраняет. От пеликанов. Чтоб, значит, всех не скушали. Хотя ей это скучно, не хочется и вообще лень… Она уставилась в потолок, о чем-то мечтая.

– Плохо охраняешь, – усмехнулся Макс, – сколько мы уже в постели валяемся?

– А они прилетают только в прилив. Скоро уже, – отчужденно сказала Хозяйка. Потом слегка оживилась: – Ты мне поможешь.

– И что надо будет делать?

– Отгонять, – и она сунула ему в руки здоровенную рогатку.

Пеликаны летели сомкнутым строем, заранее разинув клювы. От них несло душной тухлятиной. Мелькали грязные кудрявые перья, какие-то оранжевые бородавки на мешках под клювом. С трудом подавив тошноту, Макс нагнулся за первым камнем.

Подобрать камень, вложить в рогатку, выстрелить. Подобрать, вложить, выстрелить. Увернуться от перепончатой грязной лапы, выстрелить… Шум крыльев оглушал, воздух стал пыльным и липким. Хотелось вытереть лицо, но на это не хватало времени. Подобрать, выстрелить… Пока наконец последний пеликан не удрал, тяжело припадая на подбитое крыло и болтая пустым мешком под клювом.

Люся стерла с лица налипшие перья.

– Знаешь… а я тебя люблю. Я теперь не одна.

Макс ошарашенно заглянул ей в лицо, но в глазах Хозяйки отражалась только вода.

– Я тебя тоже люблю, – на всякий случай ответил он. – Не одна… И я не один.

«Уже любовь, офигеть. А что, может быть, и так…» – думал он, возвращаясь в дом.

Позади старуха посыпала двор галькой, горбясь и недовольно бормоча что-то под нос.

– Знаешь, надоело мне все это.

– Говорила уже.

– И буду говорить. Каждый день одно и тоже, столько времени… Я даже не могу отсюда уйти. Нельзя пропустить прилив. Должна охранять. А смысл? Бросить бы все… Иногда кажется, что давно уже что-то не так, слишком уж бессмысленно они живут… Скучные существа. В твоем мире они такие же?

– Похожи… – усмехнулся Макс. И правда, никакой разницы. Здесь они хоть молчат… – Нет, все-таки люди немного поинтересней этой рыбешки.

– Но ведь это одно и то же, – пожала она плечами.

Спорить было лень.

– Хорошо, рыбы – это люди. Параллельный мир и все такое… Не, Люсь, я тебе верю, верю… Ладно, не параллельный, другая какая-то заморочка. А, кстати, что с рыбами… хорошо, людьми, которых пеликаны все-таки унесли? Умирают?

– Да. Но по-другому. Пеликаны хватают тех, кто плавает сверху. Они поднимаются поближе к свету. А вместо света попадают в мешок под клювом…

– Ага. А которые просто умирают – те как?

– Снулой рыбы не видел? Служанка вытаскивает, чтоб вода не портилась.

Прилив. Потом – неторопливая еда, неспешные прогулки между прудами, равнодушная болтовня, медлительная любовь, крепкий сон. Прилив. И снова – нога за ногу бродить, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Иногда Хозяйка останавливалась, уставившись на него, как будто пыталась увидеть то, чего нет и быть не может, без всякой надежды. Ее глаза казались мутнее обычного, а привычный запах рыбы становился острее. Он не выдерживал таких пауз и за руку уводил ее в спальню. Хозяйка шла покорно, не говоря ни слова, но Максу казалось, что они идут в разные стороны.