Этот чиновник ознакомил его с биографиями высших управленцев трех банков, посоветовав внимательно изучить их и подобрать подходящего поручителя.

Все это казалось сумасбродством, юноша был в смятении, но, решив, что в любом случае это будет небесполезно, принялся усердно штудировать биографии влиятельных людей в поисках человека, который мог бы стать его поручителем.

Он начал с выпускников Токийского университета, но, сколько ни пытался разобраться в нагромождении данных, не за что было ухватиться, он был в тупике. Узнав из биографии Накатани, заместителя директора банка М., что тот в 1922 году окончил юридическое отделение Токийского университета, он внимательно просмотрел имена его сокурсников, но все тщетно. А вот изучив списки учащихся Первого лицея, он, среди сорока сокурсников, наткнулся на мое имя, более того, обнаружил, что, в соответствии с тогдашней системой обязательного проживания учащихся в общежитии, на втором курсе я жил с Накатани в одной комнате.

Он был вне себя от радости, посетил чиновника, ведавшего распределением, вернул ему материалы и сообщил о результатах поиска. Тот настоятельно посоветовал ему взять меня в поручители.

Закончив свой рассказ, юноша низко мне поклонился и добавил, что это его единственный шанс поступить на службу в банк.

— Мне необходимо время подумать, ведь быть поручителем — большая ответственность… Во-первых, я ничего о тебе не знаю…

— Поэтому я и набрался смелости прийти к вам сегодня.

— Все же, поступив в университет, мог бы хоть раз заглянуть ко мне, своему старшему товарищу… Но, верно, ты был занят, где-нибудь подрабатывал?

— Нет, когда я поступил в университет, старший брат сказал, что будет высылать мне деньги, чтобы я посвящал все свое время учебе и не отвлекался на работу… Только в летние каникулы, поскольку я сам люблю плавать, немного поработал в бассейне…

— Старший брат рыбачит в Ганюдо, так?

— С тех пор как принят новый закон о рыболовстве, рыбаки уже не такие бедные, как раньше.

— Раз ты не работаешь, у тебя должно оставаться много свободного времени. Есть у тебя, помимо учебы, какое-нибудь увлечение?

— Нет, к литературе и искусству я совершенно равнодушен, даже ваших книг ни одной не читал, вся голова забита банками и финансами, с меня этого довольно.

— Чем бы ты еще хотел заняться, если не удастся устроиться в банк?

— Ничего другого я не желаю!

— Что же, если ограничиваться банками… Ах да, Окано, мой школьный приятель в Нумадзу, возглавляет банк Суруга, если бы ты отказался от мысли о крупном банке и попытал счастье там, у тебя было бы больше шансов устроиться на работу.

— Банк Суруга действует только в префектуре Сидзуока, это меня не интересует… А вы не поддерживаете дружбу с господином Накатани, заместителем директора банка М.?

— Да, мы дружим. Давеча говорили по телефону… Но я не знал, что он такой влиятельный человек…

— Ходят слухи, что в следующем году он станет директором… Поэтому, прошу вас… станьте моим поручителем!

— Легко говорить — станьте поручителем… Это ведь большая ответственность. Главное, я тебя совершенно не знаю, так что с ходу не могу ничего обещать. Я должен порасспросить о тебе, тогда и решу.

С этими словами я поднялся.

— Прошу вас, помогите мне, — продолжал он упрашивать, надевая на босые ноги старые гэта, и с тем ушел.

Я вернулся в свой кабинет, но не смог сразу приняться за дело. При мысли, что ко мне приходил сын того самого Тигра, пробудились позабытые за давностью лет воспоминания о вожаке наших школьных хулиганов, и работа не клеилась…

В то время существовала система четырехлетнего обязательного обучения. Тот, кто, окончив четыре класса, хотел продолжать учебу в так называемом «высшем отделении», должен был платить. Это составляло двадцать-тридцать сэнов в месяц, и все мои соученики из Ганюдо, кроме троих — Тигра, Ёсаку и меня, сразу после окончания четырех классов пошли в рыбаки. Пресловутый Тигр поступил в первый класс «высшего отделения», не прошло и месяца, как он заявил мне:

— Я шел в среднюю школу, уверенный, что ты как сирота не наскребешь на обучение, мне претит, что учитель тебе протежирует. Поэтому я ухожу из школы и стану рыбаком, но когда-нибудь еще отомщу тебе…

Я был счастлив, что Тигр уходит. Когда я поступил во второй класс средней школы, обязательное обучение продлили до шести лет, и к тому же отпала необходимость вносить помесячную плату, это сильно мне помогло. Говорили, что такое стало возможным благодаря победе Японии в войне с Россией.

Как-то вечером Тигр подозвал меня к себе.

— Я слышал, — сказал он, — нынче шесть лет учат бесплатно. Из-за тебя я проучился лишь один год и бросил среднюю школу, из-за тебя я пострадал. Но зато я вступил в деревенскую молодежную организацию. Когда ты закончишь школу и вступишь в нашу организацию, то будешь у меня в подчинении, вот тогда-то я вволю займусь твоим воспитанием! Запомни это!

Я думал, он меня ударит, но удостоился только плевка.

Меня тоже начиная с четвертого класса во время летних каникул брали в море и приучали к труду рыбака, но я не хотел становиться рыбаком и прикладывал все усилия к тому, чтобы каким-то образом перейти в среднюю школу. Случилось чудо, объявился морской офицер, посылавший мне три иены в месяц, которые, к моему счастью, позволили мне учиться в средней школе. Прошло всего лишь десять дней, как я надел новую школьную форму, когда Тигр с важным видом объявил мне:

— В нашей деревне существует правило — только детям господина Мано позволено учиться в средней школе, все остальные парни становятся рыбаками. Ты его нарушил, поступил в среднюю школу, за это тебя исключили из общины. Заметил, что никто теперь с тобой не разговаривает? Сообщаю тебе по старой дружбе…

И в самом деле, я уже обратил внимание, что кое-кто из взрослых, когда я с ними здоровался, делали вид, что меня не знают, постепенно посматривающих на меня косо людей становилось все больше, и я понял, что стал деревенским изгоем. Впрочем, меня это нисколько не огорчало. Я убеждал себя, что прекрасно проживу и один. Мой дед, взявший на себя мое воспитание, вскоре после того, как я поступил в среднюю школу, переживая за мое будущее и мое «изгойство», скончался. Одна только тетя О-Тика, жена моего дяди (наследника деда), желавшего воспитать из меня рыбака, тайно помогала мне продолжать учебу, но весной следующего года и она скоропостижно скончалась из-за осложнений при четвертых родах, оставив после себя троих детей. Тогда же ослепла моя бабушка. Из трех иен, ежемесячно присылаемых морским офицером, две уходили на оплату учебы, тридцать сэнов — на взнос в школьное культурное общество, и на оставшиеся семьдесят сэнов мне часто едва удавалось свести концы с концами. Я каждый месяц предоставлял офицеру отчет о своих расходах, но он продолжал посылать три иены, не обращая внимания на мои лишения и только присовокупляя совет не падать духом, так что я не смел просить большего. Меня сильно тревожило, что в скором времени я буду вынужден бросить школу. В сравнении с этой тревогой быть деревенским изгоем ничего не значило.