— Кажется, она влюбилась в Ноуэлла Ландерса, так что, по-видимому, страстно любить можно не один раз.

— Но это будет уже не такая безумная, всепоглощающая страсть, — возразила Джоли. Ей бы очень хотелось, чтобы Макс перестал гладить ее ягодицы и смотреть на нее так, будто он хочет взять ее прямо здесь и сейчас. — К тому же тетя Кларис часто принимает Ноуэлла Ландерса за Джонатана.

— Ноуэлл Ландерс — обманщик. — Макс нежно прикусил мочку уха Джоли, она чувствовала на шее его дыхание. — Я знаю, ты со мной не согласна, но…

— О, я с тобой согласна. Я уверена, что Ноуэлл Ландерс не тот, за кого себя выдает.

Она словно слилась с телом Макса, ее грудь распласталась по его груди, его восставший член упирался ей в живот. Макс положил руку на ее затылок и погрузил пальцы в волосы. По телу Джоли словно прошел ток. Она знала, что не должна допускать, чтобы он ее поцеловал. Если он ее поцелует, то она пропала. И не только сейчас, а навсегда.

Она уперлась рукой в его плечо.

— Макс, тот частный детектив все еще на тебя работает?

— Что? — Макс посмотрел на Джоли взглядом, затуманенным страстью.

— Можешь сделать мне одолжение?

— Джоли, я для тебя все, что угодно, сделаю, если только ты заткнешься и дашь мне тебя поцеловать.

— О…

Джоли поняла, что надо бежать от Макса как можно быстрее, потому что он возбужден, а она быстро теряет контроль над ситуацией.

— Ты не мог бы… ты не мог бы позвонить детективу и попросить его навести справки о Джонатане Ленце?

— Зачем? Его уже больше тридцати пяти лет нет на свете.

— Считай это моей причудой. Прошу, сделай это для меня.

— Хорошо, вечером я позвоню Хью. Это все?

— Все.

Макс заставил ее наклонить голову. Джоли мысленно приказала себе: «Не дай этому случиться!» Губы Макса коснулись ее губ. Коснулись мягко. Сначала это было лишь легкое соприкосновение плоти с плотью. Затем нежное покусывание. Затем ласка языка, очертившего контуры ее губ. Джоли чувствовала, что тает, растворяется, с каждой секундой все больше и больше подпадает под действие его чар. Еще никогда в жизни ничто не казалось ей таким правильным, словно она все тридцать четыре года ждала именно этого момента, именно этого мужчину.

— Пожалуйста, Макс… я не могу, — прошептала она. Он закрыл глаза. Каждый мускул в его теле напрягся.

Давление руки, лежавшей на затылке Джоли, усилилось, и на какую-то долю секунды она подумала, что он силой заставит ее сделать поцелуй еще более интимным. Но Макс вдруг отпрянул. Его движения стали напряженными, словно для того, чтобы ее отпустить, ему потребовалось огромное усилие воли.

— Вставай! Сейчас же! — проскрежетал он сквозь зубы.

— Макс, извини, я просто не могу с этим справиться. Я боюсь…

Он оттолкнул ее от себя. Джоли вскочила на ноги, чуть пошатываясь и дыша прерывисто. Некоторое время она стояла на месте, обхватив себя руками и дрожа. Макс вскочил с шезлонга, схватил Джоли за подбородок и заставил поднять голову и посмотреть ему в глаза.

— Ты можешь отсрочить неизбежное, но ты не можешь его избежать.

Он отпустил ее, повернулся и пошел прочь.

Джоли выдохнула и поняла, что стояла затаив дыхание.

«Это не любовь, — сказала она себе. — Это нечто вроде болезни. Страсть, которая пересиливает здравый смысл, стирает прошлое и настоящее, одурманивает сильнее, чем любой наркотик».

И если Макс прав, то она бессильна против собственного желания.

Роско закрыл дверь в свой кабинет и запер ее на ключ. Мэтти все еще где-то в доме, и Гарленд может в любую минуту вернуться. А телефонный разговор, который он задумал, никто не должен слышать.

Он отпер нижний ящик письменного стола, достал маленькую записную книжку в коричневом кожаном переплете и перелистал ее, пока не нашел то, что ему было нужно. Телефонный номер, по которому он не звонил много лет. Номер старого друга, который в прошлом не раз бывал ему полезен. Роско несколько раз повторил про себя номер телефона, пока не запомнил наизусть, потом убрал записную книжку на место и запер ящик стола. Спрятав связку ключей в карман брюк, он снял телефонную трубку и набрал номер. Пока в трубке раздавались гудки, он думал о том, что нужно сделать в первую очередь. Прежде всего нужно разобраться с Максом и Джоли. Затем с Ивонн. Они с Кларис помалкивали сорок два года. Он чувствовал себя в безопасности и с некоторым даже самодовольством думал, что они никогда никому не расскажут о том, что случилось. Они были молодые, глупые и боялись его. И они поверили тому, что он им сказал. Слава Богу, что так, потому что если бы мистер Сэм узнал о том, что он сделал, он бы его голыми руками задушил.

Ивонн нужно убрать, потому что она ему угрожала. Но кто опаснее всего, кого нужно устранить в первую очередь: Ивонн или Макса и Джоли?

Перри Клифтон сидел в своей комнате один. Вечер перешел в ночь, за окном звенели цикады. Ему надо было бы поехать в город, снять женщину и напиться до бесчувствия. В последнее время он обретал относительный покой, только когда напивался так, что ничего не помнил. Ни своего детства, когда их с Джорджетт лупил отец, ни подросткового периода, когда Жюль Труассан продал его тело для развлечения богатых стариков, которые питали слабость к мальчикам, а Джорджи, тринадцатилетнюю девственницу, сделал потасканной шлюхой. Ни те ужасные годы, когда Джорджи была замужем за Филиппом Деверо и оба, брат и сестра, отчаянно пытались вписаться в это чертово аристократическое общество Саммервиля. Ни те безумные, бесшабашные и веселые дни, когда он влюбился в Лизетт Десмонд. Перри даже думать о ней было невыносимо, все внутренности разрывало от боли. Она была такая красивая, такая волнующая. И принадлежала ему. Но она его предала, будь проклята ее неверная душонка! И с кем — с сопливым мальчишкой. Он бы мог простить ей связь с Гарлендом Уэллсом, но он не мог простить ей ложь.

По лицу Перри потекли слезы.

«Лизетт. Лизетт. Неужели ты вернулась, чтобы мня мучить? Тебе нужно мое прощение? Это так? Что, если я скажу, что прощаю тебя? Тогда ты простишь меня?»

Джоли спутала планы Макса на интимный обед в гостиничном номере. Оглядываясь назад, Макс понимал, что у бассейна зашел слишком далеко и слишком быстро. Чем настойчивее он твердил Джоли, что сильные чувства, существующие между ними, не исчезнут сами собой только потому, что ей этого хочется, тем сильнее она упиралась, тем больше крепла ее решимость доказать ему, что он не прав. Джоли Ройял вообще упрямая женщина. И она пребывала в растерянности. Она вернулась в Саммервиль после двадцатилетнего отсутствия, похоронила отца, которого все эти годы винила в предательстве, обнаружила, что при расследовании убийства ее матери и тети были скрыты некоторые факты, и едва избежала смерти от пули наемного убийцы. И среди всех этих событий, которые кого угодно выведут из равновесия, в ней к тому же проснулось влечение к мужчине, которого, как ей казалось, она презирала. Макс понимал ее растерянность. Он тоже видел иронию судьбы в том, что дочь Луиса и сын Джорджетт, казалось, унаследовали страсть родителей, как семейное проклятие. Он никогда и думать не думал, что западет на Джоли — да так крепко, что сам будет ошеломлен собственной реакцией на нее.