Ответа я не знал. Затянувшееся внутреннее безмолвие пугало, но призрак торопил. Управляя мной как марионеткой, он дергал за нужные ниточки, вытаскивал все те чувства, что долго блуждали во мне как в лабиринте, не находя пути к свету. Он многого сказать не позволял, а я поистине устал от лжи.

– Лизонька, ты жалеешь о недавней просьбе? – погладив щеку и подбородок девушки, я разорвал тяжелое молчание.

– Нет, Тиша, нет. Но я слегка боюсь, – Лиза влезла глубже на кровать и, стоя на коленях, скинула халат. – Знаю, должна красиво двигать телом, как в стриптизе, но я, ты видишь, далеко не Юми… Руки немеют, – она сложила руки, извинительно пожала плечами. – Мне страшно. Говорят, в первый раз бывает очень больно.

– Не бойся, лапушка, – я подполз к ней на четвереньках. – Обещаю, ты не почувствуешь боли…

Дз-з-з-з-з!

Стакан с молоком, тонко звеня, полз по дрожащему в моих руках подносу, оттесняя к бортику шоколадный батончик с цельными лесными орехами.

Я стоял у кровати и смотрел на спящую Лизу безумными глазами. В памяти бесконечно прокручивался один и тот же эпизод. Снова и снова я переживал самый острый момент прошедшей ночи – чувствовал, как впервые вошел в нее, и видел, как ее широко распахнутые глаза полыхнули желтым огнем.

Всю ночь я не спал. Сидел на краю кровати в состоянии близком к приступу панической атаки. Едва рассвело и белые лучи осветили плотные кремовые шторы, я сходил на кухню. Не за едой, а за ингредиентами для проверки.

Помню, как выпил крынку молока, найденную в деревенском подвале. Ой, господа, как потом мне было плохо! Я еще не слыхал о вампирской непереносимости молочного белка. Обратившая меня вампирша Людмила, под крылом которой я обретался с полгода, и которая так же, как и многие влюбленные в меня женщины, плохо кончила свои дни, не удосужилась предупредить о молоке. Сей вредный для нас продукт тем коварен, что не вызывает тошноты, когда его пьешь, и проявляет свою ядовитость спустя некоторое время.

Что до орехов… Представьте себе, что измельченные мясные волокна, которые иногда нам нужно употреблять, если их хорошенько не разбавить жидкостью и недостаточно мелко размолоть, вызывают несварение вампирского желудка. Орехи – куда более тяжелая пища, чем мясо старой скотины. Нам они противопоказаны.

Я придумал жестокий тест. Но, право слово, не смолой же осиновой проверять, превратилась или нет Лизавета Филипповна в вампиршу.

– С добрым утром, любимая, – ленивое потягивание Лизы послужило мне сигналом к действию. – Твой завтрак в постель.

– А-а-а… Тиша… При-вет, – Лиза села, протирая глаза.

– Привыкаю к роли заботливого мужа… гражданского, – я вручил ей поднос со стаканом сваренного в кофейной машине латте и шоколадным ореховым батончиком. – Маленько староват для модного звания бойфренда.

– Шоколадка! – Лиза по-детски обрадовалась сладости.

Я контролировал время, сверяясь со швейцарскими часами на руке. Лиза выполнила тестовое задание за три минуты. Время пошло.

– Ой! Сколько там натикало? – она заметила, что я смотрю на позолоченный циферблат. – Случаем, я не опоздала на экзамен по вождению?

– Без пяти одиннадцать.

– Проспала! Экзамен начался в десять, – одернув коротенькое ночное платьице, Лиза выскочила из-под одеяла и подлетела к шкафу. – Ну ладно, еще успею получить права, – она повернулась по мне, держа в руках две вешалки – с зеленой блузкой и юбкой-карандашом. – Пойдет для работы?

– Вполне. Я подожду тебя внизу, на кухне, – тоже пребывал в растрепанных чувствах.

На кухню Лиза прибежала бодренько, не проявляя ни малейших признаков отравления. Зарядив кофейную машинку, она открыла мой персональный холодильник. Я прислонился к столу, чтобы не упасть от потрясения. Она легко сняла с полки трехлитровую банку с индюшачьей кровью, поставила ее на стол, открыла, понюхала… Я перестал дышать.

– Тиша! – Лиза недовольно повела носиком.

Я плюхнулся на ближайший стул.

– Ты у нас теперь питаешься людьми? – Лиза истерически взвизгнула. – Кусаешь журналистов, владельцев кафешек, заслуженных гонщиков. Интересные предпочтения. Вчера не хотела тебе говорить, но сегодня скажу. После того, как Сэнсэй отвез тебя домой, ко мне и Сатибо придолбался житель старого кооператива. Он рассказал, что ты напал на знаменитого гонщика Николая Колончука…. Тиша! Когда ты успел?

Я взялся за голову правой рукой и заглянул в свое отражение на зеленой столешнице как в бездонное озеро.

– Твоя индюшка скоро прокиснет или протухнет. – Лиза повернула банку наклеенной бумажкой ко мне. – Видишь дату? Ноль четвертое! Остальное датировано пятым.

– Все израсходую в кратчайший срок.

– Теперь мы с тобой практически семья, и я не стану мириться с твоими дикими замашками, – пригрозила Лиза. – Если снова нападешь на человека, я дам тебе пенделя. Тут же вылетишь из дома. Врубаешься?

– Как рубильник.

– Здорово, что мы друг друга поняли. Давай, ешь.

– Лизонька, ты меня совсем не понимаешь, – я обнял банку. – У меня пропал аппетит от тоски.

– Чего?

– Ты замечательная хозяйка, прекрасно готовишь, а мне весьма неуютно от мысли, что я не могу стать для тебя настоящим мужем. Тем страшно голодным мужиком, который приходит домой с работы, садится за стол и наворачивает борщ с пылу с жару, и голубцы, и пирог. Я его ясно представляю. Вот он сидит и нахваливает твою стряпню, и чувствует в каждой ложке твою любовь, совсем как в телевизионной рекламе. Мне стыдно, что я живу, так сказать, на готовом корме! Как боров в хлеву, а не как мужчина – хозяин в доме, глава семейства!

– Поэтому ты решил самостоятельно добывать пищу?

– Затрудняюсь объяснить, что на меня нашло.

– Тишуля, – Лиза потрепала меня по голове как собаку. – Ты тоже можешь почувствовать вкус моей любви на языке. На каждой “бадеечке” впору написать “Разлито и упаковано с любовью”.

– Но как же борщ? Он пропадает.

– Борщом я поделюсь с друзьями. Кстати, ты мне подкинул идею для вечеринки в старорусском стиле, – Лиза быстро выпила кофе и помчалась прихорашиваться.

– Пока я буду возиться с макияжем, найди в гардеробной новый костюм и красную рубашку, – на миг она остановилась на плоском порожке и обернулась. – Сегодня мы едем вместе на завод. Ты должен увидеть репетицию юбилейного представления. Сотрудники поставили спектакль по твоему сценарию.

Приглашение на репетицию праздничного спектакля должно было стать лучшей новостью дня, но радость от него потерялась в сиянии счастья от другой новости. Лиза осталась человеком. Или, как выразился бы охотник на вампиров, устойчивым гибридом с человеческим типом питания.

Красная рубашка с переливчатым блеском немного меня полнила. В распахнутом пиджаке я казался себе похожим на снегиря.