Разве можно так выворачивать сердце?

— Пора, Даша, — морщусь от одной мысли, что придется подняться. Отодвинуться. Перестать ощущать жар ее кожи и стук сердца под своей. — Пора…

Сжимаю челюсть так, что ее ломит. Нужно. Нужно оторваться. Отпустить. Нужно для того, чтобы однажды вернуться снова. Иначе нельзя!

— Влад…

Рывком поднимаюсь, чувствуя, как снова из меня вылетает сердце. Вместе со сгустком нервных окончаний. Оголенных проводов. Вылетает, оставаясь в ее ладонях.

Отворачиваюсь к стене, чтобы смогла спокойно одеться.

Черт, кому я вру.

Лишний миг ее видеть, — и я ведь снова забуду обо всем на свете! Наброшусь! Сомкну в тесное кольцо рук, как в тиски. И не отпущу. Не отпущу ведь! Блядь, как же это трудно!

— Ходят слухи, что ты жив, — доносится в спину ее голос, оплетая, обволакивая негой. Бьет по каждому из нервных окончаний. Хуже пуль по спине.

— Я ведь потому и пришла сюда… Даже там, на курорте, мне рассказали. А, значит, об этом догадываются твои враги. Подозревают.

Еще сильнее сжимаю челюсти.

Не должна моя женщина о таком говорить. Знать такое и об этом думать!

Но с другой стороны, от ее заботы и тревоги в голосе, внутри проносится безумная волна. Шквал. Затапливает.

— Не переживай об этом, Даша. Я знаю. Сам пустил этот слух. Так надо.

Надо, девочка. Задолбались мы искать. Вырезать и отстреливаться. Слишком многие на место Грача встать захотели. Не только тот, кто игру эту начал. Слишком много шакалов. И когда Морок меня якобы пристрелил, эти псы как с цепи сорвались. Знают, многое сдержать мог только я. А теперь у них руки развязаны и наглость поперла из всех щелей их поганых.

Знают, что Лютый давно от дел отошел и не в курсе деталей и нашей реальности. Да и навык на пороховой бочке каждую секунду жить за времена спокойного бизнеса в Лондоне потерял.

Морок, как и он, тоже с хваткой бешенной. Но и он слишком долго прожил от всего этого вдалеке. А тут не просто хватку, тут держать за горло надо и знать, кому и на какие точки нажимать постоянно, чтобы власть не потерять.

Ведь те, кто сегодня, чувствую твою тяжелую стопу у себя на яйцах, пресмыкается, улыбаясь и лебезя в глаза, только вырвавшись, тебя же и загрызут.

Тигр человек пришлый. Он всю жизнь одиночкой был. Оторванным одиночкой. Никто к нему сунуться не решился бы. Этот Армагеддон на ровном месте способен устроить. Про него легенды ходят, что он костлявую за ноги ухватил. И что сделку с Дьяволом заключил. Ни хрена его не берет. Сколько раз сломать или уничтожить пытались. Этот, блядь, полстраны на хрен вырежет и еще один с пулеметом против той же полстраны пойдет.

Но только управлять — это совсем другое дело.

Держать в узде. Схемы просчитывать.

Тут одиночка не справится, да и натура у него не та.

Все дерьмо хлынуло. Враз. В одночасье.

Дан лютует, натура его прежняя прорывается наружу там, что многие тупо обтекают собственным дерьмом со страха. Но в расклад ему так просто не врубиться.

Мне пора бы воскреснуть. Пора бы скрутить все в крепкий кулак.

Но я знаю — единственный серьезный, настоящий противник — тот, кто Грача убил и Регину похитил. Тот, кто даже меня провести умудрился.

А остальных я после быстро к ногтю прижму.

Потому сам и пустил слух о том, что на самом деле жив и прячусь. Раз уж мертвецом мне гниду эту выследить не удалось. Лбом стены пробивали вместе с друзьями, но он, будто невидимка, каждый раз умудряется рассеяться в воздухе. И, сука, почти каждый наш шаг наперед знает.

Кто?

Кто сумел с ножом подобраться к Грачу так близко? А ведь Назар знал, в какой клоаке живем и никому не доверял, даже тем, с кем не один год уже вместе. Разве что Серебрякову после того, как тот жизнь ему спас. Но и Серебрякова застрелили, а, значит, он списан и сброшен со счетов.

Кто сумел подкупить Регину? Ведь девочка моя, хоть и в стороне от всего этого я держал, а умная. Понимала, что доверять незнакомцам нельзя. Он ведь не с улицы ее похитил. Выманил наверняка чем-то и куда-то. А, значит, знал, чем именно можно выманить. Или был знаком настолько, что мне даже ничего не сказала.

И про документы, про алмазную добычу Морока и Лютого мало, кто знал.

Но ни хрена следов мы так и не нашли.

Единственная бредовая идея о том, что сам Грач все замутил и на самом деле жив.

Но она реально бредовая. Ему резона нет. Вся власть и так ему принадлежала, а алмазы Лютого с Мороком ему на хрен не сдались. Больше потерял бы в этой драке за власть, что сейчас развернулась, чем получил бы с тех алмазов.

И мелкая сошка, что сейчас на Лютого переть и обыграть его пытается, скорее заглохнет, если поймет, что есть шансы на то, что я вернусь. Хвостом перед Лютым завиляет и войнушку свою свернет.

А вот он… Этот придет. Даже не сомневаюсь. И не удивлюсь, если ему и о подземелье, о месте моем секретном, станет известно.

Так что — ловлю на живца. И Даше здесь оставаться никак нельзя!

И так я дал промашку, позволив себе быть здесь с ней сейчас.

Но…

Это, блядь, сильнее, чем слабость. Это то, что никакая моя воля прошибить не может. Она…

— Уходи, Даша. И никогда здесь больше не появляйся. Здесь опасно. Я сам приду, когда будет возможность. Приду. Обещаю.

И знаю, что это будет ох, как нескоро. Тот урод не должен знать, что Даша мне по-прежнему дорога! Не должен! А, значит, пока я его не устраню, не светит нам с ней увидеться! Хотя не факт, что я, а не он меня. Знаю. Так думать, может, и слабость. Мысли такой допускать нельзя. Но я реалист. И прикидываю все варианты расклада. Всегда побеждать невозможно. Грач это очень наглядно мне показал.

— Как Регина? Ты ее нашел?

И снова ее искренний тревожный голос будоражит все внутри. Переворачивает.

Поражаюсь, как во всем этом дерьме, в постоянном фарсе, где в любой момент ударят ножом в спину те, кто заверяет в любви и преданности, мне удалось отыскать такое сокровище? Такой бриллиант? Реально ведь заботится. Не из вежливости. Тревожится. Переживает.

Раньше не понимал. Все проблемы — моими должны быть. Мне решать. Моими и останутся.

Но разве не в том настоящая любовь?

Сто, тысячи раз сдохнуть по-настоящему готов. За эту вот заботу. За тревогу в ее бездонных глазах, в которые проваливаюсь снова и снова. Даже когда их не вижу.

— Все в порядке с Региной.

Сжимаю челюсти. Опять до хруста. И кулаки так и ломятся засадить кое-кому и почистить его физиономию. Снова и снова.