В те дни люди нечасто встречали тигров, но Шибнев быстро проникся нанайскими верованиями. «Тигра считали не просто зверем — защитником, — говорил он. — Если обидеть его или убить, он отомстит и обидчику, и всей его семье. Я слышал историю про человека, который убил тигра и вскоре потерял всех близких. Говорили, будто так дух тигра отомстил ему за свою смерть». Только в конце шестидесятых годов, когда через Бикинскую долину уже пролегла первая крупная лесовозная дорога, Шибнев впервые собственными глазами увидел тигра. «Меня обуял такой восторг, — вспоминал он. — Я испытал тогда не страх, а скорее восхищение и благоговение. Я же считал его царем зверей».

Шибнев с детства мечтал стать егерем, но родители всячески отговаривали его. Однако в 1992 году он наконец сумел осуществить свою мечту. Уже в новом качестве он впервые повстречался с Марковым: «Конечно, он был браконьером, но мне он понравился, — вспоминал Шибнев. — Он был разумным человеком. Впоследствии, когда он начал подолгу жить в тайге, до меня дошли слухи, что он собирается охотиться на тигров».

Группа «Тайга» получила известие о расследовании гибели Маркова 6 декабря, в тот же день, когда на место прибыла инспекция «Тигр», но по причинам, которые так и не были озвучены, официального предложения присоединиться к инспекторам не последовало. «Мы были готовы, — рассказывал лидер полевой группы „Тайга“ Евгений Смирнов, — и целый день просидели на рюкзаках [в ожидании, что за нами заедут], но они взяли с собой милиционера. В итоге над этим делом работали люди, которые тигра в глаза не видели. Они рыскали по лесу с пистолетами, словно охотились за преступником. Приди они тогда сразу ко мне, даже мысли бы не возникло, что речь идет не о тигре, а о тигрице [как изначально предполагал Труш]».

Все члены группы «Тайга» относились к инспекции «Тигр» как к чужакам — браконьерам, вторгшимся в их владения. Одним из наиболее слабых моментов в организации работы Тигров был размер подотчетных каждому подразделению территорий. Бикинская группа под предводительством Труша отвечала за всю северо-западную часть Приморья, вытянувшуюся на добрые полторы сотни километров вдоль китайской границы по Уссури. Это приводило к тому, что они имели общее представление о территории, но упускали из виду специфические особенности отдельных участков. В районе центрального Бикина юрисдикции Тигров и «Тайги» пересекались, и отношения между членами обеих организаций были довольно натянутыми — как между местной полицией и федералами. Группа «Тайга» представляла собой небольшую и не очень могущественную организацию, в то время как гораздо более крупная инспекция «Тигр» имела обширные ресурсы и действовала с куда большим размахом. Неравные условия, в которых трудились оба объединения, наряду с противоречиями личного характера порождали напряженность в отношениях, но после гибели Почепни стало не до территориальных конфликтов и ревности. Владимир Щетинин нуждался в первоклассных специалистах, и группа «Тайга» располагала ими. Он обратился к Евгению Смирнову.

На него можно было положиться. Бывший москвич, Смирнов много лет назад добровольно отправился на Дальний Восток и поселился в Красном Яре. Точно неизвестно, как проходила его служба в армии, но была она нелегкой. Демобилизовавшись, он поступил на службу в московскую милицию. Работа была довольно опасной, по ночам часто происходили жестокие стычки, в которых Смирнов — мускулистый, подтянутый, с горящим взглядом — всегда шел напролом. Однако вкупе с этим его армейское прошлое начало сказываться. «Стиль моей жизни начал меня напрягать, — рассказывал он, сидя в гостиной своего уютного просторного бревенчатого дома, под окнами которого плещутся волны Бикина. — Армейские воспоминания страшно на меня давили, нервы начали сдавать: не раз случалось, что человек подходил ко мне сзади и не успевал глазом моргнуть, как я укладывал его на землю. Я понял, что чем дальше я буду от людей, тем лучше будет для всех. Поэтому я ушел в охотнадзор. Про Красный Яр я вычитал в Ленинской библиотеке в Москве».

Смирнов живет и работает на Бикине с 1979 года, женился на удэгейке. Ему не раз доводилось встречаться с тиграми, но его впечатления от этих встреч радикально отличаются от впечатлений его соседей. Когда среди местных охотников проводили анкетирование на предмет того, как человек должен вести себя при неожиданной встрече с тигром, Смирнов пропустил все пункты, а на обратной стороне листа от руки написал: «не бояться». К тиграм у него такое же отношение, какое было к хулиганам на темных московских улочках. «Зверь есть зверь, — просто сказал он. — Хищник моментально чувствует страх. Покажи ему, что боишься, и тебе конец».

«У меня в окрестностях сейчас живут четыре тигра, — делился он личным опытом. — Я каждого знаю в лицо, и они, несомненно, знают меня. В прошлом [2006] году я чем-то не угодил молодой самке, и она решила немножко подавить мне на психику. Постоянно ходила за мной по пятам, рычала, попыталась напасть на мою собаку. Я тогда отправился на рыбалку. Дело было в начале осени, листья с деревьев еще не успели облететь. Я вышел из-за поворота, и тут мой пес, убежавший было вперед по тропинке, несется обратно ко мне. Поднимаю голову и вижу метрах в пяти от себя тигрицу в прыжке. Она гналась за моей собакой, я выругался и бросился на нее, замахнувшись удочкой. Она развернулась прямо в воздухе и приземлилась. Я хотел ударить ее по носу, но промахнулся. Она убежала и с тех пор перестала появляться возле моей хижины, да и вообще ко мне близко не подходила. Она пыталась прогнать меня из этих мест, но, когда мы встретились лицом к лицу и она убедилась, что я не боюсь ее, сама начала меня избегать.

Со временем я понял, что, если найти в себе злости больше, чем у тигра, он будет тебя бояться. Это действительно так. Когда на тебя идет тигр, по выражению его морды очень просто прочитать его намерения. Обратите внимание на глаза и уши. С медведями такой фокус не получится, а вот по тигру все сразу видно. Вот он подходит: если уши прижаты, это плохой признак. Тогда нужно посмотреть ему в глаза как можно более грозно, и тигр остановится и уйдет. Нельзя кричать, издавать резкие звуки; надо просто посмотреть ему прямо в глаза, но вложить в этот взгляд такую ярость, что он повернется и убежит. Одна такая встреча, две, три — и он совсем оставит вас в покое».

Смирнов вполне мог бы процитировать слова Генриха V:

Когда ж нагрянет ураган войны,

Должны вы подражать повадке тигра.

Кровь разожгите, напрягите мышцы,

Свой нрав прикройте бешенства личиной!

Глазам придайте разъяренный блеск[145].

Подобная стратегия, хоть и кажется спорной, основана не на показной храбрости, а на здравом смысле. Как любой из нас, Смирнов использует все средства, имеющиеся в его арсенале, а в его случае это подразумевает, в числе прочего, и животную ярость, благодаря которой он уцелел в армии и на глухих московских улицах. Смирнов стоит на страже леса и искренне восхищается тиграми, но ему пришлось искать пути сосуществования с ними. Как он сам утверждает, у него попросту не было иного выбора: «Вот взять эту тигрицу: она хотела прогнать меня из тайги. А куда мне было идти?»