это и есть часть экзорцизма, и я верю, что смогу помочь тебе. Ты говорил, что нужно избавиться от тела этой бедной девушки, Элодеи. Я предлагаю похоронить ее.

Кровь пожал плечами:

— Я присмотрю за этим — она не пропала, и никто ее искать не будет. Не беспокойся.

— Я имею в виду, что мы должны предать ее земле, как предаем земле других женщин, — терпеливо объяснил Шелк. — И первым делом необходимо устроить для нее погребальную службу в мантейоне. Завтра сцилладень, и я могу совместить поминальную службу с нашим еженедельным жертвоприношением Сцилле. У нас есть неподалеку человек с благопристойным фургоном. Мы уже использовали его. Если ни одна из женщин не захочет обмыть и одеть тело их подруги, я смогу найти ту, которая позаботится о ней.

Кровь, усмехнувшись, стукнул Шелка по плечу:

— И если какой-нибудь грязный прыгун сунет свой нос, ну, мы не делаем ничего необычного. Вот авгур, а вот похороны, и мы хороним бедную девочку самым респектабельным образом — а он вмешивается в наше горе. Ты действительно помогаешь, патера. Когда твой человек сможет прийти сюда?

— Как только я вернусь в мантейон, то есть как только я очищу от бесов этот дом.

Кровь покачал головой:

— Я хочу, чтобы ее забрали отсюда как можно скорее. Как насчет той сивиллы, с которой я говорил вчера? Она может вызвать его?

Шелк кивнул.

— Хорошо. — Кровь повернулся к симпатичному молодому человеку рядом с собой. — Муск, сходи в мантейон на Солнечной улице и спроси майтеру Мрамор…

— Она, скорее всего, в киновии, — прервал его Шелк. — Главная дверь на Серебряную улицу, или пройди через сад и постучи сзади.

— И скажи ей, что завтра должны быть похороны. Заставь ее найти этого человека с фургоном. Как его зовут, патера?

— Голе́ц.

— Возьми Гольца и его фургон или, если его нет дома, возьми кого-нибудь другого. Ты не знаешь, что произошло с Элодеей. Врач осмотрел ее, и она мертва; патера собирается устроить ей похороны, и это все, что ты знаешь. Заодно приведи сюда женщину. Не думаю, что какая-нибудь из этих потаскух способна посмотреть в лицо покойнику.

— Сеслерию, — вставил Шелк.

— Возьми ее. Ты и женщина поедете в фургоне, и ты покажешь этому парню, Гольцу, где это. Если женщине надо что-то для работы, проследи, чтобы она взяла это с собой. Теперь иди.

Мускус кивнул и быстро вышел.

— А ты, патера, возвращайся к своему экзорцизму. Ты уже начал?

— Еще нет. Я едва приехал, когда это случилось, и я хочу узнать побольше о проявлениях, которые они видели. — Шелк на мгновение замолчал, потирая щеку. — Я сказал, что недавно приехал, и это правда; но я уже успел сделать одну ошибку. Я сказал Орхидее, что мне все равно, что бесы — или, возможно, я должен сказать, бес, потому что она говорила так, как будто есть только один — делают. Я сказал так потому, что так нас учили поступать в схоле, но сейчас мне кажется, что в этом случае я ошибся. Мне надо опять поговорить с Орхидеей.

— Я могу сказать тебе, — проворчал крепкий мужчина. — По большей части они ломают зеркала.

— Неужели? — Шелк наклонился вперед. — Никогда бы не догадался. Что еще?

— Рвут девочкам платья.

Крепкий мужчина поглядел на Кровь, который сказал:

— Иногда они не так хорошо относятся к быкам, как бы мы хотели. Девочки, я имею в виду. Пару раз они говорили как сумасшедшие, и, естественно, быкам это не понравилось. Может быть, это просто нервы, но девочки пострадали.

— И нам это тоже очень не понравилось, — сказал крепкий мужчина. — Я хорошо отделал этих парней, но это плохо для бизнеса.

— И вы не знаете, кто это делает?

— Бесы. Так говорят все. — Крепкий мужчина опять посмотрел на Кровь. — Хефе?

— Спроси Орхидею, — сказал Кровь Шелку. — Она должна знать. Я знаю только то, что она сказала мне, и если экзорцизм заставит всех почувствовать себя лучше… — Он пожал плечами.

Шелк встал:

— Я поговорю с Орхидеей, если смогу. Я понимаю, что она вне себя, но, может быть, мне удастся утешить ее. Это тоже часть моей работы. И, наконец, мне бы хотелось поговорить с Синель. Высокая женщина с огненными волосами, верно? Синель?

Кровь кивнул:

— Сейчас она, наверно, ушла, но она вернется к обеду. Чтобы попасть к Орхидее, поднимись наверх. Большая комната напротив.

* * *

Синель открыла дверь в апартаменты Орхидеи и впустила Шелка внутрь. Орхидея, все еще в розовом пеньюаре, сидела на широком темно-зеленом диване в большом селлариуме, ее лицо опять стало тяжелым и твердым, как и тогда, когда они говорили в крошечной конторе внизу.

Синель махнула рукой на стул:

— Садись, патера. — Сама она села рядом с Орхидеей и обняла ее за плечи. — Он говорит, что Кровь послал его поговорить с нами. Я сказала, что все в порядке, но, если ты хочешь, он может зайти попозже.

— Я себя хорошо чувствую, — сказала ей Орхидея.

Глядя на нее, Шелк не верил собственным глазам; в утешении скорее нуждалась Синель.

— Чего ты хочешь, патера? — голос Орхидеи был грубее, чем он помнил. — Если ты пришел для того, чтобы сказать мне, что она ушла в Главный Компьютер и все такое, сохрани это на будущее. Если ты хочешь, чтобы я показала тебе что-то в моем заведении, Синель может это сделать.

На стене, слева от дивана, висело стекло. Шелк нервно посмотрел на него, но плавающее лицо не появилось.

— Я бы хотел несколько минут поговорить с тобой наедине, вот и все. И я собирался сказать, что хотел дать Синель возможность одеться — так как многие из вас нет, — но я вижу, что она уже одета.

— Выйди, — сказала Орхидея Синель. И добавила: — Как мило, что ты позаботилась обо мне, Синель. Я этого не забуду.

Высокая девушка встала и пригладила юбку.

— Прежде, чем это случилось, я хотела поискать себе новый халат.

— Я хочу и с тобой поговорить, — сказал ей Шелк, — и это займет несколько минут. Подожди меня, если не возражаешь. В противном случае я буду очень благодарен, если ты сегодня вечером придешь ко мне в мантейон.

— Я буду в своей комнате.

Шелк кивнул:

— Да, так будет лучше. Прости меня, что я не встаю; вчера ночью я повредил себе щиколотку. — Он смотрел, как Синель выходит из комнаты, пока та не закрыла за собой дверь.

— Миленькая, а? — сказала Орхидея. — Но ей бы больше подошло, если бы она не была такой высокой. Может быть, тебе нравятся такие