После своего возвышения Авар и Хасан – уже по отдельности – успели выполнить несколько заданий шейха аль-Джабаля, притом вполне успешно. Только теперь их задачей было не самим лезть под удар, а направлять фидаинов. И один, и другой блестяще планировали свои операции и все их подопечные, выполнив задание, вернулись живыми. Старец Горы начал испытывать к ним большую благосклонность, нежели к другим даи, хотя внешне это никак не проявлялось. Но не нужно было иметь большие познания в физиономистике, чтобы не заметить, как теплели всегда остро жалящие глаза шейха, когда он разговаривал с новоиспеченными даи.

– Примерно наказать этого негодяя! – сказал даи аль-кирбаль Заки. – Король Иерусалима нарушил наш уговор! Смерть ему!

– Смерть! Убить его! – поддержали Заки и другие даи, понимая, что этим выражают не только общее мнение, но и подтверждают решение, давно вызревшее в голове у ас-Синана.

Но тут взял слово Хасан. Несмотря на молодые годы он обладал рассудительностью, которая нередко отсутствует у людей преклонного возраста.

– А что если куркуру ограбили не люди Конрада Монферратского? – задал вопрос Хасан; и сам же на него ответил: – Тогда беда. Убив невиновного в этом преступлении короля Иерусалима, мы тем самым совсем рассоримся с франками. Пока между нами существует нейтралитет, франки не трогают нас, мы – их. Но тот, кто раздувает ветер, пожнет бурю. И тогда нам придется худо – у франков еще слишком много сил. Даже армия султана не в состоянии выгнать кафиров с нашей земли. Вот если мы докажем, что это именно Конрад Монферратский потопил принадлежащие нам суда, вот тогда наши действия будут оправданы.

Даи несогласно зашумели, но властный жест шейха заставил их замолчать.

– То, что франки убили всех, – веско сказал ас-Синан, – служит доказательством злого умысла против нас. Они точно знали, что это наша куркура, поэтому и пытались спрятать концы в воду. В этом нет сомнений. Я предполагаю, что франки сначала подбросили пиратам сведения о ценном грузе, а когда те захватили наши шейти, они их уничтожили. Благодаря этой хитрости франки свели свои потери к минимуму и заполучили большие ценности. И я уверен, что по базарам Востока вскоре пойдут гулять небылицы, что куркуру ограбили пираты-отступники, которых затем наказал их Бог, – потопил суда вместе с командами. Ведь почти сразу после сражения на море начался шторм.

– Тем не менее это мог сделать и Ги де Лузиньян, – не сдавался Хасан. – Или кто-то другой, под флагом Иерусалимского королевства.

– Похвально, что ты так печешься о нашей безопасности, – сказал шейх. – Но тогда предложи, как нам быть дальше?

– Нужно кому-то из опытных даи поехать в Тир и все разведать, – ответил Хасан. – Если он узнает, что вор все-таки Конрад Монферратский, тогда даи должен передать королю Иерусалима послание, в котором не следует называть вещи своими именами. Надо написать, что мы узнали, будто его люди нечаянно потопили наши суда и если нам вернут весь груз, то мы забудем про эту нелепую ошибку, и наши отношения по-прежнему будут безоблачными. Лишь в том случае, если он наотрез нам откажет, короля Иерусалима нужно отправить в геенну[103]. Точно так же придется действовать, если куркуру захватил кто-то другой.

– Разумно, разумно… – Шейх с одобрением посмотрел на Хасана. – Что ж, твоя задумка, тебе ее и исполнять. Тебе и Абу. Опыта у вас немного, но я уверен, что вы справитесь. Заки! Дашь им имена наших фидаинов в Тире и тех, кто будет для них прикрытием.

– Слушаюсь и повинуюсь! – Заки склонил голову.

* * *

Авар и Хасан выехали в Тир на следующий день. За пазухой у Хасана лежало письмо предполагаемому сановному разбойнику, захватившему куркуру. Имя в нем отсутствовало; его нужно было вписать в послание, когда станет известно, кто этот негодяй. Настроение у хашишинов было отвратительным, хотя они и скрывали это от окружающих. Задание, которое дал им ас-Синан, было чрезвычайно опасным. Выполнить его и вернуться в Масйаф живыми, было просто мечтой, скорее всего несбыточной. Оба это отлично понимали. Тем не менее выбора у них не было – приказ есть приказ.

Теперь двух новоиспеченных даи сопровождал большой отряд хорошо вооруженных всадников – соответственно их высокому положению. Молодые люди – юношами Авара и Хасана уже сложно было назвать, так как пребывание среди хашишинов успело наложить на них свой отпечаток – изображали сыновей шейхов, которые ехали в армию Салах ад-Дина. Только возле самого Тира им придется поменять свой аристократический облик на другой, что для них было совсем не сложно.

Авар по-прежнему внимательно наблюдал за Хасаном. Он даже начал немного побаиваться своего товарища. Когда они стали даи, у Хасана вдруг появились манеры, которые были совсем не свойственны недавнему фидаину, выходцу из бедных слоев населения. Глубоко упрятанная властность проявилась на лице Хасана, как вершина горы, прежде укрытая облаками. Теперь они были наставниками, и рядовые фидаи боялись Хасана как огня. В отличие от Авара, который был прост в обращении и не позволял себе третировать своих подопечных.

Но Авар подметил и еще одну особенность Хасана. В какой-то момент ему показалось, что тот не обожает шейха аль-Джабаля, как пытается показать, а ненавидит. Особенно это проявилось при их первой встрече с «живым богом», каким считали ас-Синана забитые дехкане. Хасан на какое-то мгновение потерял над собой контроль, его тело напряглось, словно струна ребаба, и Авар, который уже хорошо изучил нрав и привычки своего напарника, понял, что сейчас он набросится на Старца Горы. Конечно, с оружием к шейху входить запрещалось; стража при входе могла немедленно заколоть любого, кто ослушался приказа повелителя. Но Хасан мог убить ас-Синана и голыми руками. В этом деле он был не хуже Авара.

Авар незаметно схватил Хасана за локоть – они сидели рядом, плечом к плечу – и крепко сжал; а пальцы у него были сильные, словно стальные. Тот даже выражения лица не изменил – смотрел на шейха все так же благоговейно, как на живое воплощение Махди[104], – но тело его расслабилось и дыхание выровнялось.

Они никогда не обсуждали этот случай, но теперь и Хасан начал иногда поглядывать на Авара с подозрением. Что, впрочем, не мешало им четко и с выдумкой выполнять поставленные перед ними задачи.

Но Хасан и его отношение к шейху мало занимали Авара. Он уже давно понял, что его напарник – шкатулка с двойным дном. И ему почему-то совсем не хотелось узнать, что хранится в тайнике. Не исключено, что у Хасана были точно такие же мотивы ненавидеть ас-Синана, как и у Авара.