Я поспешно строчу сообщение Натаниэлю, с которым не общалась с той ночи, когда мы порвали с Джеву: «Я на Мэдисон Сквер Гарден. Ты мог бы как-нибудь помочь мне попасть внутрь?»

Пусть до начала и остается целых двадцать минут, перед стадионом растянулась длинная очередь, которая еле-еле продвигается, пока служащие проверяют билеты, а охрана — сумки.

Без билета мне ни за что не пробраться внутрь.

Только я беру телефон, собираясь позвонить Натаниэлю, как тот моментально разряжается: за ночь в поездке я так устала, что забыла его зарядить.

Остается примерно пятнадцать минут, но, если этот концерт хоть сколько-то похож на выступление «95М», на котором я была в Сеуле, то вовремя они не начнут.

Я обхожу здание кругом в поисках хоть какого-нибудь решения.

Вот оно! Отгороженное сбоку пространство всего с одним охранником, а за канатом можно разглядеть отдельный вход для персонала.

Я тороплюсь туда.

Охранник, здоровяк-мексиканец, встречает меня подозрительным взглядом.

— Очередь на вход находится с другой стороны здания.

— Мне нужно увидеться с ХОХО.

— Ага, как и еще двадцати тысячам других.

— Нет, я имею в виду, что знакома с ними. Я их одноклассница.

— Ну конечно.

— Это правда, спросите их менеджера, Нам Джи Сока.

— Отличная попытка. А теперь будь добра отойти назад…

Нет, все не может закончиться тем, что меня прогонит охранник. Мой взгляд перескакивает ему за спину.

Я не могу сдаться сейчас. Мне нужно встретиться с Джеву и сказать ему, что мне жаль, я была неправа, я испугалась и…

— Дженни?

Кто-то идет к нам от одного из знакомых черных фургонов позади охранника. Но, стоит мне воодушевиться, как сердце тут же падает.

Это Сун.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он.

Сун уже готов к выходу на сцену: он одет в сверкающий синий пиджак, который, наверно, стоит миллион долларов, а его волосы элегантно ниспадают ему на плечи. Он совершенно прекрасен, а еще это последний человек, которого я хотела бы сейчас видеть.

— Я пришла увидеться с Джеву.

— А, — закусывает губу он, задумавшись.

— Я знаю, что не нравлюсь тебе, — вырывается у меня, на что Сун только поднимает одну красиво причесанную бровь. — Ты считаешь, что я буду только отвлекать Джеву, и его карьера пострадает, если он будет со мной. Но я думаю, что ты все-таки ошибаешься. Джеву не может не заботиться о людях — он слишком добросердечен для этого, — но обо мне заботиться не надо. Потому что, по правде говоря, он мне не нужен. У меня есть своя, отдельная жизнь. Но я все равно хочу быть с Джеву. Хочу делить с ним несчастья не меньше, чем счастливые моменты. Хотя, надеюсь, несчастья обойдут его стороной, потому что мне физически больно, когда ему плохо, понимаешь?

— Понимаю.

Его ответ кажется мне настолько неожиданным, что я резко закрываю рот.

Сун оборачивается к охраннику, который все это время наблюдал за нами с растерянным выражением лица. Если он не знает корейского, то понятия не имеет, что я только что сказала.

— Извините, сэр. — Сун показывает карточку на шнурке, который обернул вокруг запястья, и продолжает на ломаном английском: — Я один из артистов. Она, — показывает он на меня, — ВИП.

За моей спиной раздается пронзительный крик:

— Сун-оппа!

Его заметили. Вскоре к первому вскрику добавляются другие, и земля буквально дрожит от топота множества ног.

— Черт! — Охранник тянется к рации, чтобы вызвать подкрепление. — Заберите ее внутрь. Быстрее.

Я перелезаю через веревку и следую за Суном ко входу. Крики «Сун-оппа!» раздаются все громче, но обрываются, стоит двери закрыться за нами.

— Спасибо, — благодарю я, пытаясь отдышаться. Идти было недалеко, но сердце все еще колотится от адреналина. — Я… не ожидала, что ты станешь мне помогать.

— Я и не помогаю, — абсолютно спокойно заверяет меня Сун. — Я просто решил не мешать.

— Это и есть помощь.

Он пожимает плечами и, развернувшись, идет дальше по коридору. Я спешу за ним. Мы проходим мимо нескольких служащих, которые кланяются ему и желают удачного концерта, а меня провожают любопытными взглядами.

— У нас с тобой разные взгляды на то, что будет лучше для Джеву, — поясняет Сун, проверяя, нет ли кого в коридоре, и переводит взгляд на меня. — Но это его жизнь. Он и должен решать, что для него лучше, как считаешь?

— Тебе никто не говорил, какой ты мудрый?

Он усмехается, отбросив волосы за спину, и уходит, бросив через плечо:

— Потому меня и называют лидером ХОХО.

Я быстро шагаю по коридору. Не знаю, сколько у меня остается времени, но Джеву где-то рядом, мне просто надо его найти.

— Эй, остановись! — кричит еще один охранник, но этот уже из команды ХОХО, потому что он говорит на корейском. — У тебя есть разрешение здесь находиться?

Вот черт! Я ведь уже так близко. В конце коридор сворачивает — может, лучше побежать?

— Не обращайте на нее внимания, — вмешивается другой голос, который я сразу узнаю. — Она здесь работает.

Я оборачиваюсь через плечо.

Йонмин втягивает охранника в дружескую беседу. Сегодня его волосы выкрашены в ярко-красный, и он одет во все черное с украшениями в виде цепочек. Перехватив мой взгляд поверх плеча служащего, он заговорщицки подмигивает.

Ухватившись за эту возможность, я бегу дальше по коридору, заворачиваю за угол и врезаюсь прямо в Натаниэля.

— Ого, Дженни, вот так сюрприз. — На Натаниэле пиджак с узором из турецких огурцов[61] и свободные штаны. С нашей последней встречи он успел осветлить волосы до белоснежных, и теперь они резко контрастируют с его темными глазами. — Что ты здесь делаешь? Мы, вроде бы, не в Лос-Анджелесе.

— Я проходила прослушивания на программы по изучению игры на виолончели в нескольких университетах Нью-Йорка.

— Здорово. И как оно?

— Меня приняли в тот, в который я хотела больше всего.

— Поздравляю! — Он подставляет ладонь, чтобы отбить пять, и я машинально поднимаю свою.

— Подожди! — Я сдвигаю брови. — Я тут не ради пустой болтовни. Где Джеву?

Натаниэля хмурится.

— Я не знаю.

— В каком смысле? У вас разве не должен вот-вот начаться концерт?