– Почему «Мэриголд»? – спросила я, считая концы звезды на гербе. – Почему корабль называется «Мэриголд?»

Глаза Уиллы метнулись к Уэсту, который застыл рядом со мной. Остальные продолжали жевать, как будто не слышали вопроса.

– Как ты думаешь, что он скажет? Когда ты заплатишь долг? – Хэмиш сменил тему, глядя на Уэста поверх блестящей от жира косточки, зажатой в его руках.

– Я не знаю, – голос Уэста был хриплым от усталости, которая отражалась на его лице, когда он уставился немигающим взглядом на пламя свечи. Соленая вода после погружения в Силках Бури уже давно высохла на его вьющихся волосах.

Мы справились. Мы добрались до «Жаворонка» и наполнили рундуки монетами, но он по-прежнему беспокоился.

Скорее всего, он был прав в том, что беспокоился. Сейнт не мог предвидеть подобного, поэтому никто не мог сказать, как он себя поведет. Он был человеком, который всегда был на три шага впереди, но он не смог предугадать то, что лишится своего теневого корабля и целой команды в мгновение ока. Вряд ли его могло что-то разозлить больше, чем потеря контроля над ситуацией. Единственное, на что мы могли рассчитывать, – это на то, что Сейнт был человеком слова. Он скорее отдаст «Мэриголд», чем нарушит договоренность, однако он этого не забудет. И за это нам придется заплатить определенную цену.

Уэст осушил свою рюмку, прежде чем встать, и я наблюдала, как он спускается по лестнице на главную палубу.

Звуки голосов членов команды разнеслись над тихой гаванью, фонари на других кораблях гасли один за другим, оставляя нас в уединении тусклого света наших свечей, которые одна за другой гасли в прозрачном растопленном воске.

Хэмиш соскабливал с гусиной туши остатки мяса, а Уилла легла на спину, сложив руки на груди, как будто она плавала на поверхности воды. Она подняла взгляд к небу, и в следующее мгновение ее глаза уже закрылись. Хэмиш бросил последнюю обглоданную кость на поднос и встал на ноги.

– Я буду нести первую вахту.

Падж и Остер забрались на полотно кливера, свернувшись вместе, и я последовала за Хэмишем вниз по лестнице. Раскинутый перед нами Дерн был безмолвным. Поднимающийся в небо дым из трех труб таверны подсвечивался луной.

Я остановилась перед арочным проходом, в который лился свет из открытой двери каюты Уэста. Его тень растянулась по палубе, и очертания его лица касались деревянных досок у моих ног. Я заколебалась, положив одну руку на косяк, прежде чем тихими шагами двинуться по боковой палубе и заглянуть внутрь.

Он склонился над своим столом. Перед ним на пергаменте стояли открытая бутылка виски и пустая рюмка. Я легонько постучала, и он поднял глаза, выпрямляясь, когда я распахнула дверь полностью.

– Ты нервничаешь, – сказала я, выходя на свет.

Уэст долго смотрел на меня, прежде чем обойти стол и повернуться ко мне лицом.

– Так и есть.

– Сейнт дал тебе свое слово, Уэст. Он его сдержит.

– Из-за этого я не переживаю.

– Тогда из-за чего?

Казалось, он основательно подумал перед тем, как ответить.

– В Узком проливе наступают перемены. В конце концов, возможно, будет лучше, если он будет на нашей стороне.

– Но тогда ты никогда не будешь свободен.

– Я знаю, – тихо сказал Уэст, засовывая руки в карманы. Внезапно он стал выглядеть намного моложе. На мгновение я представила, как он бежит по порту Сероса, как те дети, которых мы видели в Уотерсайде. – Но также… Я думаю, что всегда буду чувствовать себя в долгу перед ним. Даже если откуплюсь от него.

Я старалась не выглядеть удивленной его признанием, но понимала, что он чувствует. Мы не должны были ни перед кем оставаться в долгу, но это была просто ложь, которую мы говорили себе, чтобы чувствовать себя в безопасности. На самом деле мы никогда не были в безопасности. И никогда не будем.

– Мэриголд была моей сестрой, – внезапно сказал Уэст, поднимая белый камень, который лежал на углу его стола.

– Что? – это слово было всего лишь тихим вздохом.

– У нас с Уиллой была сестра по имени Мэриголд. Ей было четыре года. Она умерла, пока я был в море.

Его голос стал робким. Неуверенным.

– Как так? Что произошло?

– Ее погубила болезнь, которая убивает половину людей в Уотерсайде.

Он подался назад и прислонился к столу, схватившись руками за край столешницы.

– Когда Сейнт дал мне корабль, он позволил мне назвать его.

– Мне жаль, – прошептала я.

Вот поэтому Уэст сказал, что у Уиллы было больше шансов выжить на корабле, чем в Уотерсайде. Вот почему он рисковал их жизнями, когда спрятал ее в трюме, надеясь, что шкипер возьмет сестру в команду.

Тяжесть затянувшегося молчания становилось все более ощутимой в маленькой каюте, заставляя меня чувствовать себя так, будто я проваливаюсь в пол. Уэст не просто рассказывал мне о своей сестре. За этими словами скрывалось что-то еще.

– Я подделывал бухгалтерские книги Сейнта с самого первого дня, как начал плавать под его гербом, но я никогда ему не лгал.

– Что? – я была сбита с толку и пыталась понять, к чему он все это говорит.

– В последний раз, когда мы были в Соване, я поджег склад одного торговца по приказу Сейнта. Он был хорошим человеком, но обогащал другую торговую флотилию, поэтому Сейнту нужно было, чтобы он прекратил поставки. Тот человек потерял все.

Я сделала шаг назад, глядя на него во все глаза.

– В чем дело? Что ты делаешь?

– Я отвечаю на твои вопросы, – сказал он.

Я затаила дыхание, когда Уэст поднял взгляд, встречаясь с моим. Его глаза были такими невероятно зелеными, будто бы их вырезали из змеевика.

Уэст положил камень обратно и выпрямился, отталкиваясь от стола.

– Что еще ты хочешь знать?

– Не надо, – я замотала головой. – Как только ты мне все расскажешь, ты начнешь бояться меня.

– Я уже боюсь тебя, – он сделал шаг ко мне. – Первый шкипер, на которого я работал, бил меня о корпус корабля. Я ловил и ел крыс, чтобы выжить, потому что он не кормил беспризорников Уотерсайда, которые работали на него. Кольцо, которое ты выменяла на кинжал, принадлежало моей матери. Она подарила его мне, когда я в первый раз вышел в море. Я украл хлеб у умирающего мужчины для Уиллы, когда мы голодали на улицах, и сказал ей, что меня угостил пекарь, потому что я боялся, что она откажется есть, если узнает правду. Чувство вины за это никогда не покидало меня, хотя я поступил бы точно так же снова. И снова. Единственное, что я знаю о своем отце, – это то, что его, возможно, зовут Хенрик. Я убил шестнадцать человек, защищая себя, свою семью или свою команду.

– Уэст, остановись.

– И мне кажется, что я влюбился в тебя еще тогда, когда мы впервые бросили якорь на Джевале, – он внезапно ухмыльнулся, уставившись в пол, и на его коже появился легкий румянец, который выполз из-за ворота рубашки.